Когда на горизонте показался остров, она едва не расплакалась от счастья. Раньше старый средневековый форт, переделанный под монастырь, казался Полине мрачным местом, и она не любила приезжать сюда. Теперь же, окруженный морем, сияющий в январских лучах, он виделся благословенным пристанищем, где ей непременно помогут. Проехав мост, ведущий на остров, она остановилась у ворот, удивленная тем, что они были закрыты, и посигналила. В небольшом окошке показалось широкое лицо монаха Клемана, он узнал в усталой даме за рулем мадам Матуа и открыл ворота. Кивнув ему, Полина медленно проехала по дорожке на стоянку, которая располагалась у гостевого дома и канцелярии, так монахи называли административный центр монастыря, где находились кабинеты настоятеля и его первого помощника, бухгалтерия и другие помещения, о значении которых Полине не было известно.

— Мадам Матуа! — удивленно воскликнул Сабин, секретарь Стефана, который в этот момент подметал дворик.

Несмотря на усталость, Полина рассмеялась, увидев нелепую куртку, надетую поверх сутаны, но главное, с каким одухотворенным лицом он работал веником.

— Вас понизили в должности, ваше святейшество? — уколола она Сабина, зная, что в подобной манере обращаются только к папе римскому.

Полине нравилось видеть смущение на его красивом лице. И как всегда она пришла в недоумение, подумав, по какой причине такой совершенный внешне мужчина мог отказаться от мирской жизни и отдаться служению тому, кто являлся лишь фантастической персоной, не более. Внезапно Полина вспомнила, что совсем недавно умоляла «босса» Сабина помочь ей и родным, нервно передернула плечами и извинилась перед монахом.

— Сегодня я дежурю, — улыбнулся Сабин. — Добрый день, Полина.

— Здравствуйте. Как поживаете?

— Все прекрасно, — засветился Сабин, явно обрадованный мягкостью в голосе дамы, в присутствии которой всегда испытывал неловкость из-за ее острого языка. — Если позволите, я провожу вас к Стефану. К сожалению, сегодня он не в духе.

— Поэтому заставил вас мести двор?

— Я люблю работать. Мой отец был фермером, поэтому я привык трудиться и не могу долго бездельничать.

Полина украдкой рассматривала его тонкий профиль, аккуратный нос, чувственные губы и небольшой подбородок, размышляя над тем, целовал ли он когда-нибудь женщин. Сабин повел ее по дорожке, ведущей к зданию, где находились личные покои настоятеля. Они прошли через жасминовый сад, арку и оказались перед невысоким строением, возле которого, наслаждаясь теплым воздухом и нежарким солнцем, отдыхали монахи.

— Женщины к нам не приезжают, — понизив голос, сказал Сабин, почувствовав, как гостья напряглась. — Конечно, мы не дикари и видим женщин, но им не разрешается проходить на эту территорию. Поэтому не обращайте внимания на взгляды моих братьев, они удивлены и смущены не меньше вас.

— А почему закрыты ворота? — поинтересовалась Полина. — Стефан запретил экскурсии по острову?

— Вовсе нет, просто в зимнее время мы приглашаем гостей лишь один раз в неделю. Сегодня не день посещений.

— Ясно, — кивнула Полина и остановилась в клуатре [11] . — Дальше я знаю дорогу, спасибо. Вечером за ужином увидимся.

— Если его преподобие пожелает пригласить меня, — вежливо кивнул Сабин.

Полина прошла по галерее, ведущей к покоям настоятеля, свернула в небольшой коридор и остановилась у дубовой двери, вежливо постучав:

— Стефан, это я! Можно войти?

Дверь открылась, и на пороге появился высокий грузный мужчина с белыми волосами и загорелым лицом. Остроносый, с большим подбородком и мешками под глазами от неумеренного употребления алкоголя, Стефан меньше всего походил на настоятеля монастыря. И если бы не сутана, его с легкостью можно было перепутать с владельцем средневековой таверны, смутьяном и дебоширом. Он показался Полине чем-то расстроенным и даже злым. Однако при виде неожиданной гостьи аббат радостно улыбнулся, подхватил ее в объятия и поцеловал в лоб.

— Ты так долго не приезжала, — наконец, отпустил он ее и взволнованно вгляделся в усталое лицо. — Все в порядке?

— Нет, — покачала головой Полина и вошла внутрь, прикрыв за собой дверь. — Мне нужна твоя помощь.

— Ты пугаешь меня, дитя, — Стефан указал рукой на диван, сам подошел к шкафу, где хранил алкогольные напитки, и вытащил пузатую бутылку своего любимого апельсинового ликера.

Полина присела на мягкий диван и застонала от удовольствия, вытянув ноги перед собой.

— Говори, что случилось, — приказал Стефан, подав ей рюмку с янтарной жидкостью. — По лицу вижу, что произошло нечто страшное.

Стефан не любил долгих вступлений и витиеватых объяснений, предпочитая простое и короткое изложение фактов. Он и сам был лаконичным в высказываниях, того же требовал от собеседников, поэтому Полина не стала долго описывать ситуацию.

— Вчера вечером убили Люка, — без обиняков сказала она. — Мне нужно, чтобы ты сказал полиции, если меня станут искать, что я в момент убийства находилась здесь, на острове.

— Скажи причину, по которой я должен солгать.

— Я не убивала его, но меня могут обвинить в этом.

Стефан в задумчивости прошелся по ковру перед Полиной, присел в кресло и пристально вгляделся в ее лицо, словно пытался просверлить мозг и добраться до правды. Взгляд его стал колючим и недобрым, что напугало Полину, она невольно вздрогнула и опустила глаза, боясь смотреть на него. Было видно, что Стефан решает, как поступить, и Полина не хотела ему мешать. Упрашивать тоже не стала, зная, что на Стефана не действуют слезы и внушения. Он должен сам принять решение, ибо оно было важным и вынуждало его к поступку, который не следует совершать служителям бога. В то же время ложь не находилась для Стефана под запретом, и Полина не раз была свидетелем его вранья, когда он пел сладкие песни подвыпившим богатеям, которых она привозила к нему в гости.