— Все пошло не так, как мы предполагали, — Конрад задумчиво потеребил губу, — и меня это волнует. Обычно, когда план начинает рушиться уже вначале, ничего хорошего в дальнейшем ожидать не следует.

Микки не знал, что ответить, поэтому промолчал. Весь день он старался не показываться Конраду на глаза, который сидел у компьютера и просматривал новости. Главной темой всех выпусков было убийство владельца могущественной империи, равной которой не было в стране.

Наутро Конрад проснулся в боевом состоянии духа. Он много размышлял ночью и пришел к выводу, что побег Полины с места преступления не имеет для него большого значения. Разумеется, было понятно, что в этом ей помог Жак Руа, однако Конрад решил не выяснять с ним отношений, чтобы не демонстрировать свою причастность к убийству. До часа дня он провел время в «AstorParis», после они пообедали с Микки в ресторане недалеко от офиса и выехали на встречу с адвокатами. Конрад был спокоен, в отличие от Микки, который находился в радостном возбуждении от предстоящих новостей. Он остановился у здания адвокатской конторы и, включив тихую музыку в салоне, принялся ждать возвращения друга.

Конрад поднялся по ступеням и вошел внутрь, приятно удивленный атмосферой, в которой чувствовался вкус денег и власти. Деревянные панели на стенах, бархатные шторы, массивные дубовые столы — все выглядело дорого и вызывало хорошие ощущения внутри. Молодая дама проводила его наверх к кабинету Антуана Рене и сообщила о прибытии. В комнате было двое: мужчина лет сорока, который приезжал к нему вчера, и глава фирмы, мсье Рене — молодящийся старикашка с важным лицом. Вел он себя очень вежливо, и Конрад улыбнулся, слушая его плавный голос. Та же женщина, которая сопровождала его в этот кабинет, принесла кофе и незаметно удалилась. Рене спросил у Конрада о самочувствии, выразил соболезнования и замолчал на некоторое время, сложив руки перед собой и уставившись на стол, на котором лежала одна лишь бумажка с гербом.

— Мсье Адлер, — начал он, прокашлялся, но быстро продолжил уверенным тоном, — когда мсье Люк женился на мадам Полине, он написал завещание в ее пользу. После их развода я многократно просил его составить новый документ, но он категорически отказывался. Ситуация такова, что ваше имя не значится в этой бумаге. — Он ткнул пальцем прямо в герб. — Все имущество мсье Матуа, концерн, недвижимость, ценные бумаги и счета, предметы искусства… В общем, мадам Матуа — единственная наследница.

Конрад вежливо кивнул, поднялся и, не произнеся ни слова, покинул кабинет. Старик Рене бежал за ним, проговаривая на ходу:

— Не все так просто, — запыхался он, — мы можем подать в суд и опротестовать завещание мсье Матуа. Конечно, будет нелегко, однако вы — единственный представитель рода…

— Сколько времени на это уйдет и как много я могу получить? — остановился Конрад и просверлил его свирепым взглядом.

— Годы судебных тяжб, — поджал губы Рене. — Максимум двадцать процентов при самом лучшем стечении обстоятельств. На стороне мадам Матуа тот факт, что завещание составлено четко и ясно, как и то, что мсье Люк сознательно не менял его, будучи уверенным в правильности своего решения. К тому же — Этьен Матуа также не пожелал сделать вас наследником.

— То есть мадам ведет в игре? — усмехнулся Конрад.

— Есть еще вариант. Мадам Матуа добровольно откажется от наследства. Она лишь бывшая жена, в то время как вы — единоутробный брат. Такая ситуация возможна. Впрочем, подобных прецедентов в моей практике еще не было.

— Благодарю вас, Антуан. Я не думаю, что Полина проявит благородство. И не стану выражать несогласие с решением Люка.

Он вышел на улицу и осмотрелся. Мир вокруг стал черным из-за ярости, которая кипела в душе. Хотелось закричать, но он не смог бы выдавить из себя ни звука, настолько сильно гнев подавил его. Сев в машину, он позволил эмоциям выйти наружу и ударил по панели кулаком.

— Люк все оставил ей, — сквозь зубы процедил Конрад. — Понимаешь? — повернулся он к Микки и схватил его за плечо.

— И что теперь?

— Где бы она ни была, нужно найти ее, — громко выдохнув, ответил Конрад, потер лоб рукой и прикрыл глаза, стараясь успокоиться. — Я никому не отдам то, что принадлежит мне.

Четырнадцать часов понадобилось Полине, чтобы добраться до острова, где находился монастырь. По дороге она дважды останавливалась, чтобы заправиться, а в ста километрах от аббатства в какой-то небольшой деревушке выпила кофе в простеньком, но очень уютном кафе. Она так устала за это время, что едва понимала, куда едет и для чего. Ужасно хотелось спать, несколько раз она ловила себя на том, что проваливается в забытье, вздрагивала и часто моргала глазами, всматриваясь в дорогу. Никогда так долго Полина не сидела за рулем. Было сложно концентрироваться на движении, мысли летали далеко, словно она все еще в шато д’Арэ, где на диване лежал мертвый Люк, а Жак тихо переговаривался с Матье о том, что делать дальше. В мельчайших подробностях Полина могла описать все, что происходило в гостиной: как выглядели раны на груди у Люка и каким было его лицо, застывшее, бледное; спокойный голос Жака и его уверенные движения; поза, в которой лежал убитый Крис, и кривую ухмылку Матье, рассказывающего о Микки, стрелявшего в него из-за угла.

Произошедшее казалось нереальным, вырванным из какой-то фантастической истории и неумело вклеенным в жизнь Полины. Все так быстро менялось, что она не понимала правил этой игры и терялась, не зная, как себя вести. Еще вчера она была пленницей Люка, сейчас он мертв, а ее, возможно, обвинят в его убийстве. Оставалось надеяться на Жака, в руках которого было будущее Полины, и от этого становилось так страшно, что хотелось кричать. Она боялась, что он обманул ее, но успокаивала себя. Жак мог вызвать полицию и передать ее властям, вместо того чтобы рисковать свободой, продумывая побег совершенно чужой ему женщины. Его решительность впечатляла, а участливость говорила о том, что не все вокруг враги и даже человек, от которого меньше всего ожидаешь помощи, может оказать поддержку. Тем не менее Полина пугалась своей доверчивости, но понимала, что не в состоянии изменить ситуацию, и вынуждена полагаться на Жака.

Она чувствовала, что все внутри дрожит от страха и усталости, мозг, казалось, работает с перерывами. Он то включался, заставляя заново проживать случившееся, то выключался, и наступали минуты, когда в голове не было ни одной мысли, только пустота. Ближе к полудню Полина уже ехала по дороге вдоль побережья, иногда бросая взгляды на море, сине-серое в это время года. Солнце светило не ярко, но все же резало глаза и заставляло морщиться. До монастыря осталось меньше пятнадцати километров, когда Полина поняла, что больше не в силах вести машину. Она остановилась у обочины, прилегла на руль и порывисто задышала, словно собиралась плакать. Но слез не было, только сердце отчаянно стучало в груди, и руки дрожали от напряжения. Силой заставив себя выехать на дорогу, Полина включила радио, приготовившись услышать в новостях известие об убийстве Люка Матуа, но, к ее удивлению, об этом не было ни звука. В мире и стране случилось много других происшествий за то время, что она находилась пленницей в шато, о Люке же молчали.