Джоан находилась тогда в первом ряду и не отводила от сына восхищённых глаз. Ник был совершенно спокоен – звёздная болезнь никак не коснулась его. Точно таким же спокойным сын казался и при разговоре об Эмми, но она чувствовала моральное превосходство его сильной натуры.

Больше Джоан его отношений с девушкой не касалась, но Ник догадывался, что своего мнения мать не изменила.

– Так как смотрят твои родители? – повторно спросила Эмми.

– Вполне нормально смотрят, – ответил Ник. – Отец только «за». Ты ему очень понравилась. Он готов полюбить тебя, как родную дочь. У матери была на примете другая, но я сказал, что мне нравишься ты и только ты.

– Твоя мама настаивала на своей избраннице?

– Больше она о той фройляйн не вспоминала.

Забегая вперёд, можно сказать, что почти год понадобился Уиллису и Мэри для полного восстановления здоровья Эмми. На лице девушки снова появился румянец, тело её налилось такой полнотой, которая вызывала у окружающих только зависть – в хорошем смысле этого слова, – и она превратилась в первую красавицу Грюненсдорфа. Врачи сияли от счастья, довольные результатом своей работы. Курт и Луиза не знали, как их благодарить. Эмми смеялась и пела от переполнявшей её энергии.

– Ты не передумал жениться на мне? – несколько раз лукаво спрашивала она свого ухажёра, обнимая его и заранее зная ответ.

Ник целовал ей ладони и говорил, что всегда думал о ней только как о своей будущей жене и готов хоть сейчас вести её под венец.

Они поженились в день его совершеннолетия.

Джоан полюбила невестку за её весёлый и добрый нрав и просила у сына прощения за своё прежнее предвзятое отношение к ней.

Из того, что Курт и Франц увидели в Нью-Россе, наибольший интерес вызвали плавильные печи, паровой двигатель, кузница, лесопилка, ветряная мельница, турбина на ручье и прочие мощности и производства, созданные и построенные по инициативе Улофа Свенсена.

Узнав, что у обоих инженерное образование, Уиллис предложил им объединиться со шведом.

– Я думаю, господа, – сказал он, – работая рука об руку с ним, вы принесёте нашему обществу наибольшую пользу.

– Увы, как инженеры мы давно полностью дисквалифицировались, – с грустью проговорил Курт Винтерман.

– Не может этого быть! – категорически возразил Уиллис. – Какие-то знания у вас сохранились. А если и подзабылось что-то – со временем обязательно вспомнится.

Свенсен встретил их с распростёртыми объятиями, подробно ознакомил со всеми устройствами и механизмами и рассказал историю создания своей промышленной «империи».

– С вами многое у нас пойдёт веселее, – сказал он, закончив рассказ. – Обычно мы работаем на пару с моим старшим сыном Лу. Есть у нас ещё один помощник – Чарли. Но он всего лишь мальчишка, пусть смышлёный и неплохо разбирающийся в механике. Сами понимаете, сильно его не загрузишь. Скажу откровенно, мы с Лу в последнее время запарились. Мы ведь и мельники, и кузнецы, и сталевары… Что только не производим – начиная от муки и кончая патронами для ружей! Нам, конечно, выделяют людей, но в основном их приходится использовать как подсобных рабочих.

Оба инженера с энтузиазмом взялись за дело.

– Надо отрабатывать свой кусок хлеба, – приговаривал Франц, имея в виду всё то, что он и его товарищ получали от Нью-Росса.

– Отработаем на двести процентов, – отвечал Курт. – Помнишь, что такое проценты, а, Франц?

– Вот ты сказал, и я сразу вспомнил. А можешь мне объяснить, что это за звери такие – интегралы и дифференциалы?

– Ой, боюсь, не смогу. Только если ты немножечко подскажешь.

Удостоверившись, что они квалифицированно справляются с возложенными на них обязанностями, Свенсен полностью передал им обслуживание мельницы, лесопилки, парового двигателя и турбины на ручье.

– Нам с Лу за глаза хватит плавильных печей, кузницы и токарных станков, – говорил он. – Теперь у нас хоть выходные появятся. А то год уж, наверное, не отдыхали.

А Франц, садясь вечером за накрытый стол, говорил, как хорошо вернуться домой с чувством исполненного долга.

– Тем более что никто не стоит с кнутом за спиной, – добавляла жена.

– О да, – соглашался инженер, – кнут – это ужасно, он вселяет в человека и страх, и ненависть.

Однажды Франц и Курт попросили Свенсена совершить с ними небольшую ознакомительную поездку по острову.

– А то мы дальше Семигорья нигде не бывали.

Свенсен охотно согласился.

В следующий же выходной день они оседлали лошадей и поехали по тележной дороге, которая вела к железорудной выработке.

Ширина просеки позволяла держаться рядом вдвоём, кое-где даже втроём, и значительную часть пути до залежи руды они вели оживлённый разговор.

– Далеко не поедем, – сказал Свенсен. – Поднимемся вон на ту гору, – он показал, куда они поедут. – В своё время я предложил назвать её Гальхёпигген – так называлась одна из вершин в Скандинавии. На острове из ближних гор Гальхёпигген – самая высокая. С неё много чего можно увидеть.