– Тебе срочно нужно научиться делать каменное лицо.

– Согласен, девочка. – сказал Ловкач. – А то у тебя по глазам все мысли видать.

Она ещё глотнула медовухи.

– Карлин говорит, что я как открытая книга.

– Что ж, тебе лучше это исправить, и быстро. Если мы вдруг решим не убивать тебя, то ты попадёшь в логово змей. Честность сослужит тебе плохую службу.

Желудок Келси сжался от того небрежного тона, с каким он говорил об её убийстве, но она попыталась приучить своё лицо к непроницаемому выражению.

– Уже лучше, - отметил Ловкач.

– Почему же вы не решите убить меня и уже покончить с этим?
– спросила девушка. Медовуха, казалось, прояснила её разум, несмотря на застилавший его пьяный туман, и она с нетерпением ожидала прямого ответа.

– Мы хотели посмотреть, что за королева из тебя может получиться.

– Почему бы вам тогда не испытать меня?

– Испытать тебя!
– Ловкач ухмыльнулся ещё шире, сверкнув глазами.
– Какая интересная мысль.

– А мы так хорошо играли, - проворчал Хауэлл. У него на правой руке был широкий уродливый шрам, по-видимому, след от ожога. Вполне понятно, почему он хотел вернуться к игре: он выигрывал чаще всех при наихудшем раскладе.

– Сейчас мы поиграем в кое-что другое,- объявил Ловкач, не слишком вежливо спихивая Келси со скамьи.
– Организуем проверку, девочка. Иди-ка сюда.

– Я слишком накачалась медовухой, чтобы проходить вашу проверку.

– Это уже хуже.

Келси сердито посмотрела на него, но затем отошла от скамейки, с лёгким удивлением заметив, что с некоторым трудом держится на ногах. Пятеро мужчин, отвернувшись от стола, смотрели на неё. Ален ещё потасовал карты напоследок и быстрым незаметным движением положил их в карман.

Ловкач наклонился вперёд и, подперев руками подбородок, изучающе посмотрел на неё.

– Что ты сделаешь, если вдруг действительно станешь королевой?

– Что я сделаю?

– Ты задумывалась о возможном политическом курсе?

Ловкач говорил с весёлой беспечностью, но его глаза были серьёзными. Вопрос, заданный ей, был полон бесконечного неистощимого терпения, контрастирующего с отчаянным желанием узнать её ответ. Это и правда в своём роде тест, и Келси инстинктивно чувствовала, что ответь она неправильно - разговор будет окончен.

Она открыла рот, не зная, что сказать, и вдруг в её памяти всплыли слова Карлин, повторяемые тогда, в библиотеке, так часто, что Келси произнесла проповедь слово в слово, будто перед ней была Библия:

– Я буду править во благо подданных. Я обеспечу доступную для всех граждан систему надлежащего образования и здравоохранения. Я прекращу расточительство доходов и облегчу участь нищих за счёт перераспределения земель и товаров и дополнительных налогов. Я восстановлю верховенство закона в этом королевстве и сведу к минимуму влияние Мортмейна...

– Так вам об этом известно!
– рявкнул Лир.

– О Мортмине?
– взглянула Келси на него с недоумением.
– Я знаю, что власть Мортмина над этим королевством непрерывно растёт.

– Что ещё вы о нём знаете?
– прогудел Морган, чья медвежеподобная фигура выделялась в свете костра.

Девушка пожала плечами.

– Я читала о ранних годах правления Красной Королевы. И мне рассказали, что велика вероятность союза между ней и моим дядей.

– Это всё?

– Не совсем. Ещё кое-что про сделки Морта.

– Мортский договор?

– Что это?

– Боже Всемогущий, - пробормотал Хоуэлл.

– Даже её стражники поклялись молчать, - качая головой, сказал другим Ловкач.
– Мы должны были догадаться.

Келси вспомнила лицо Карлин, её голос, извечно полный сожаления: я обещала.

– Что за Мортский договор?

– Тебе хотя бы о вторжении Морта известно?

– Да, - с нетерпением ответила Келси, радуясь, что хоть на что-то может ответить.
– Они прошли по стране до самых стен Крепости.

– А дальше что было?

– Не знаю.

Ловкач отвернулся от них и уставился в темноту. Келси направила взгляд на бесконечное ночное небо, на тысячи и тысячи звёзд, находившихся на расстоянии многих миль отсюда. Когда она снова посмотрела на своих собеседников, у неё закружилась голова, и она едва не упала.

– Девчонке больше не наливать, - заявил Хауэлл, тряся головой.

– Она не пьяна, - возразил Морган.
– Конечно, на ногах она уже не стоит, но при этом по-прежнему в здравом уме.