— Я никогда не давала теб любви? — закричала миссъ Гавишамъ, пылко поворачиваясь ко мн. — Разв я не давала ей жгучей любви, неразлучной съ ревностью, съ жгучей болью, а какъ она со мною разговариваетъ! Пусть зоветъ меня безумной, пусть зоветъ меня безумной!..

— Зачмъ я буду звать васъ безумной? Кто лучше меня знаетъ, какія у васъ твердыя ршенія? Кто лучше меня знаетъ, какая стойкая у васъ память? Кто лучше меня можетъ это знать, когда я сиживала рядомъ съ вами на маленькомъ стул у этого самаго очага и выслушивала ваши наставленія и глядла вамъ въ лицо, когда оно казалось мн страннымъ и пугало меня!

— Скоро же ты все забыла! — простонала миссъ Гавишамъ. — Скоро забыла!

— Нтъ, я ничего не забыла, — отвчала Эстелла. — Не забыла, но сохранила бережно въ памяти. Когда вы видли, чтобы я измняла вашимъ наставленіямъ? Когда вы видли, чтобы я позабыла ваши уроки? Когда вы видли, чтобы у меня было сердце? — она дотронулась рукой до своей груди. — Когда вы запрещали мн любить? Будьте справедливы ко мн!

— Такъ горда, такъ горда! — стонала миссъ Гавишамъ, откидывая обими руками сдые волосы отъ лба.

— Кто училъ меня быть гордою? — возразила Эстелла. — Кто хвалилъ меня, когда я знала свой урокъ?

— Такъ жестокосердна, такъ жестокосердна! — стонала миссъ Гавишамъ, хватаясь за волосы.

— Кто училъ меня быть жестокосердной? — отвчала Эстелла. — Кто хвалилъ меня, когда я знала урокъ?

— Но какъ можешь ты быть гордой и жестокосердной со мною? — Миссъ Гавишамъ почти вскрикнула, протянувъ об руки. — Эстелла, Эстелла, Эстелла! какъ можешь ты быть гордой и жестокосердной со мною?

Эстелла глядла на нее съ минуту, какъ бы въ тихомъ удивленіи, но ни мало не смутилась; и затмъ снова стала смотрть въ огонь.

— Не могу представить себ,- начала Эстелла посл минутнаго молчанія, — отчего вы такъ неблагоразумны, когда я пріхала повидаться съ вами посл разлуки. Я никогда не забывала вашихъ обидъ и ихъ причины. Я никогда не была неврна вамъ или вашимъ наставленіямъ. Я никогда не выказывала слабости, и вамъ не въ чемъ обвинять меня.

— Неужели было бы слабостью отвчать на мою любовь? — вскричала миссъ Гавишамъ. — Но, да, да, она это называетъ слабостью!

— Я начинаю думать, — проговорила Эстелла, задумчиво, посл минуты безмолвнаго удивленія, — что почти понимаю, какъ это все вышло. Если бы вы воспитали свою пріемную дочь въ полномъ мрак вашихъ покоевъ и никогда бы не показали ей, что такое дневной свтъ, — если бы вы сдлали это, а затмъ почему-нибудь пожелали бы, чтобы она понимала, что такое дневной свтъ, то были бы разочарованы и разсержены.

Миссъ Гавишамъ, закрывъ руками голову, сидла и тихо стонала, раскачиваясь изъ стороны въ сторону, но ни слова не отвчала.

— Поймите, — продолжала Эстелла, — что если бы вы научили ее съ той минуты, когда она начала понимать, что дневной свтъ существуетъ, но что онъ созданъ на то, чтобы быть ея врагомъ и губителемъ, и она должна избгать его, потому что онъ ослпилъ васъ и ослпитъ и ее, — если бы вы это сдлали, а затмъ почему-либо пожелали, чтобы она спокойно переносила дневной свтъ, — поймите, что она не могла бы этого перенести, а вы бы были разочарованы и разсержены.

Миссъ Гавишамъ сидла и слушала (или такъ казалось, потому что мн не видно было ея лица), но попрежнему ничего не отвчала.

— Итакъ, — сказала Эстелла, — меня надо брать такою, какою вы меня сдлали. Успхъ не мой и неудача не моя.

Миссъ Гавишамъ незамтно съхала на полъ, усянный поблекшими свадебными воспоминаніями. Я воспользовался этой минутой, — я до сихъ поръ напрасно выжидалъ ее, — чтобы выйти изъ комнаты, рукой указавъ Эстелл на миссъ Гавишамъ. Когда я выходилъ, Эстелла все еще стояла у большого камина и смотрла на огонь. Сдые волосы миссъ Гавишамъ, смшавшіеся съ свадебными украшеніями, представляли тяжелое зрлище.

Мн невозможно перевернуть эту страницу въ моей жизни, не упомянувъ имени Бентли Друмля; я бы охотно, конечно, не писалъ о немъ.

Нсколько времени тому назадъ я поступилъ въ клубъ, называвшійся «Зяблики въ Рощ». Я никогда не могъ понять цли этого учрежденія, если только не считать за цль — дорогихъ обдовъ разъ въ дв недли, ссоръ другъ съ другомъ посл обда и опаиванія шестерыхъ слугъ до положенія ризъ. Однажды, когда почти вс Зяблики находились въ наличности, и когда ихъ добрыя чувства по обыкновенію выразилась въ томъ, что никто ни съ кмъ и ни въ чемъ не соглашался, предсдательствующій Зябликъ призвалъ всхъ къ порядку и заявилъ, что м-ръ Друмль еще не провозиласилъ тоста за какую-нибудь даму; согласно тождественнымъ постановленіямъ общества, сегодня былъ чередъ мистера Друмля. Мн показалось, что онъ злобно покосился на меня въ то время, какъ наливали въ стаканы вино, но такъ какъ мы вообще не благоволили другъ къ другу, то я не обратилъ на это вниманія. Каково же было мое негодованіе и мое удивленіе, когда я услышалъ, что онъ предлагаетъ компаніи выпить за «Эстеллу»!