Вдруг из дыма рванулся пылающий багровый меч. Навстречу ему белой молнией взлетел Гламдринг. Короткий звенящий лязг, вспышка белого пламени — и меч Барлога разлетелся на куски, а сам он отпрянул. Маг покачнулся, но устоял.

— Ты не пройдешь, — повторил он.

Барлог снова метнулся на мост. Бич в его руке шипел и извивался.

— Он не выстоит один! — крикнул Арагорн и бросился на подмогу. – Элендил! — разнесся под сводами его клич. — Я с тобой, Гэндальф!

— Гондор! — зарычал Боромир и устремился за ним.

В этот миг Гэндальф поднял жезл и ударил о мост. Жезл переломился, слепящая полоса белого огня встала над бездной. Мост застонал и прямо под ногами Барлога обрушился вниз. Остаток моста, лишенный опоры, дрожа, повис в воздухе. Барлог испустил жуткий вопль, огромным напряжением пытаясь удержаться, и провалился вслед эа обломками моста. Но, уже исчезая из глаз, он взмахнул бичом, и несколько хвостов захлестнули колени мага, дернув его к краю. Гэндальф упал, попытался ухватиться эа обломки моста, но его руки соскользнули, и только крик долетел из бездны:

— Бегите!

Темнота пала на место страшного поединка. Отряд в ужасе замер, не в силах понять случившегося. Арагорн и Боромир едва успели отбежать назад, как остатки моста вздрогнули и с треском рухнули. Арагорн криком заставил остальных двигаться.

— Надо идти. Я поведу вас. Мы должны выполнить его последний наказ.

Оглядываясь, спотыкаясь во мраке, путники кое–как поднялись по широкой лестнице. Впереди всех шагал Арагорн, последним шел Боромир. Выйдя на главную дорогу, побежали. Фродо слышал прерывистые рыдания Сэма, и вдруг сам заметил, что плачет на бегу. «Рок, рок, рок» — грохотало позади, но все тише, глуше, — «рок», «рок».

Впереди забрезжил свет. Побежали быстрее, влетели в зал, промчались через разрушенные двери и внезапно выскочили к Великим Восточным Воротам, ослепившим их солнечным сиянием дня.

Небольшой караул орков охранял обломки ворот, хоронясь в тени от света. Вожака, пытавшегося заступить им дорогу, Арагорн смахнул мечом, остальные разбежались. Отряд миновал ворота, не останавливаясь, и начал спускаться по огромным, искрошенным временем ступеням. Над головами раскинулся синий небесный свод, который они уже не чаяли увидеть, а лица обвевал вольный ветер.

Остановились, только отбежав от ворот на расстояние полета стрелы. Наверное, был полдень. Сияло солнце, по небу плыли величественные белые облака.

Морийские Ворота зияли темным провалом в тени Мглистых Гор. Слабо и далеко слышались одиночные раскаты: «р–рок». И больше ничего. Долина вокруг лежала пустынная и безмятежная. И тут, наконец, скорбь охватила друзей и захлестнула с головой. Они долго плакали, кто стоя и молча, кто бросившись на землю и рыдая в голос. Последний раз глухо заворочался под землей гром; «р–рок» — и затих.

— Друзья, боюсь, нам больше нельзя здесь оставаться. — Слова Арагорна вернули отряд к действительности. Он оглянулся на Морийские Ворота и стиснул рукоять меча. — Прощай, Гэндальф, — проговорил он. — Разве я не предупреждал тебя: берегись! Я оказался прав, но мне не легче от этого. У нас все меньше надежды. — Арагорн повернулся к отряду. — Да, нам не на что надеяться, — повторил он, — но мы должны идти. Может быть, мы сможем отомстить. Укрепитесь духом, не надо плакать. Впереди у нас долгий путь и тяжелая работа.

С того места, где они остановились, открывался вид на узкую горную долину, стесненную отрогами. Три вершины выделялись на фоне неба: Келебдил, Фануидол и Карадрас. По ущелью неслась река; белой пенной нитью она прошивала каскад водопадов, над некоторыми из них висела кисея мельчайших брызг.

— Будь судьба к нам помилостивее, — сказал Арагорн, — мы спустились бы с перевала по тропе вдоль реки.

— Это все Карадрас! — Гимли погрозил кулаком горной вершине. — Вон он стоит, ухмыляется.

На востоке горы неожиданно обрывались, за уступом смутно синели далекие земли. К югу, насколько хватало глаз, тянулась горная страна, а не далее как в миле на дне долины лежало озеро, похожее на наконечник копья, глубоко вонзившегося в горный склон. Затененное, кроме южного краешка, освещенного солнцем, оно выглядело везде одинаково темным. Ни одна морщинка не портила безмятежного лика воды. Берега, со всех сторон свежие и зеленые, казалось, не знали прикосновения ничьей ноги.

— Вот дремлет Зеркальное, наш легендарный Келед Зарам, — печально произнес Гимли. — Я помню, он сказал: «Да возрадуешься ты, увидев его! Но нам нельзя там задерживаться». Сколько дорог я пройду, прежде чем возрадуюсь снова? Оказывается, это я буду спешить, а он останется…