Гарри вдруг ясно представил себе, как он съежился за гигантской фигурой, сжимающей в руке огромную дубину.

–  Патронус - это вид положительной силы, воплощение всего, что дементоры пожирают - надежду, счастье, стремление выжить. Но в отличие от человека, Патронус не знает, что такое отчаяние, и поэтому дементор не в состоянии причинить ему вреда, - продолжил профессор Люпин.
– Однако я должен предупредить, что заклинание может оказаться для тебя слишком сложным Оно бывает не по силам даже опытным волшебникам.

–  А на что похож Патронус?
– полюбопытствовал Гарри.

–  У каждого волшебника получается свой Патронус, - ответил Люпин.

–  А как вы его вызываете?

–  Надо сосредоточиться на одном-единствен-ном, самом счастливом воспоминании и произнести магические слова, - объяснил профессор.

Гарри, погрузившись в себя, начал искать в памяти счастливое воспоминание. Разумеется, семейство Дурслей не подарило ему ни одной счастливой минуты. А что было самое приятное в Хогвартсе? Ну, конечно, первый полет на метле!

–  Есть, - произнес он, стараясь как можно острее пережить заново то фантастическое ощущение.

–  А теперь слова… - Люпин прокашлялся.
– Экспекто патронум!

–  Экспекто патронум, - чуть не задыхаясь, проговорил Гарри.
– Экспекто патронум.

–  Ты хорошо сосредоточился на счастливом воспоминании?
– спросил Люпин.

–  Д-да… - Гарри как можно быстрее вернулся мыслями к первому полету на метле.
– Экспекто патроно…нет, патронум…извините… экспекто патронум, экспекто патронум.

Внезапно из волшебной палочки вырвалось что-то похожее на струю серебристого газа.

–  Вы видели?
– обрадовался Гарри.
– Видели? У меня получилось!

–  Очень хорошо, - улыбнулся Люпин.
– Ну что ж, ты готов опробовать заклинание на дементоре?

–  Да, - ответил Гарри, стиснув в руке волшебную палочку.

Он вышел на середину кабинета и попытался сосредоточиться на полете, но что-то мешало ему… В любой миг он может снова услышать мамин голос… Нельзя об этом думать, иначе он услышит ее, а он не хочет этого… Или все же хочет?

Люпин взялся за крышку ящика и рывком поднял ее.

Из ящика медленно поднялся дементор, его закрытое капюшоном лицо повернуто к Гарри, а блестящая чешуйчатая рука крепко вцепилась в мантию. Лампы замигали и погасли. Дементор, хрипло дыша, медленно поплыл к нему И на Гарри накатилась волна ледяного холода…

–  Экспекто патронум!– завопил он.
– Экспекто патронум! Экспекто.

Но и кабинет, и дементор уже растворялись в знакомом густом белом тумане. В голове эхом отдавались крики матери, и звучали они куда громче, чем раньше.

«Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все, что угодно…»

«Отойди… Отойди, девчонка…»

–  Гарри!
– позвал откуда-то голос.

Гарри вернулся в реальность. Он лежал на полу ничком. В комнате горел свет. И ему даже не надо было спрашивать о том, что случилось.

–  Извините, - прошептал он, садясь. Пот, обильно выступивший на лбу, застилал глаза.

–  Как ты себя чувствуешь?
– встревожено спросил Люпин.

–  Ничего… - ответил Гарри. Ухватившись за ближайший стол, кое-как встал на ноги и прислонился к нему.

–  Съешь.
– Люпин протянул ему шоколадную «лягушку».
– Надо съесть перед следующей попыткой. Я знал, что с первого раза не получится. Более того, я был бы крайне удивлен, если бы получилось.

–  Хуже, чем тогда, - проговорил Гарри, откусывая у «лягушки» голову.
– В тот раз ее голос был громче. И еще голос Волан-де-Морта…

Лицо Люпина заметно побледнело.

–  Гарри, если ты не хочешь продолжать…

–  Хочу!
– отчаянно крикнул Гарри, отправляя в рот остатки «лягушки».
– Я должен! Вдруг дементоры явятся на следующий матч с Когтевраном? Нельзя, чтобы я снова упал с метлы. Проиграем мы этот матч, не видать нам Кубка по квиддичу!

–  Ладно… - понимающе произнес Люпин.
– Тогда тебе, наверное, лучше выбрать другое счастливое воспоминание… Похоже, что первое оказалось недостаточно сильным…

Гарри задумался и решил, что, наверное, самое счастливое воспоминание о том, как в конце прошлого года он получил двести очков и благодаря ему Гриффиндор занял первое место в соревновании между факультетами. Он снова стиснул палочку и вернулся на середину кабинета.

–  Готов?
– спросил Люпин, опуская руки на крышку ящика.