–  Да, но нанять такую, которая запрещает нам применять волшебство? Что Дамблдор делает? Не понимаю.

–  И к тому же она будет вербовать доносчиков, - хмуро заметил Рон.
– Помните ее слова? Она хочет, чтобы к ней приходили и рассказывали про тех, кто говорит, что Сами-Знаете-Кто возродился.

–  Ну еще бы! Она сама здесь для того, чтобы за нами всеми шпионить. Это же очевидно - иначе зачем Фадж ее сюда прислал?
– резким тоном сказала Гермиона.

–  Только не начинайте опять спорить, - обессиленно промолвил Гарри, когда Рон открыл рот, чтобы ответить.
– Может, мы просто… просто займемся домашней работой, это хотя бы скинем…

Они взяли сумки, которые лежали в углу, и вернулись к креслам у камина. Гриффиндорцы уже начали возвращаться с ужина. Гарри старался не смотреть на портретный проем, но взгляды на себе все равно чувствовал.

–  Давайте сперва со Снеггом разберемся, - предложил Рон, обмакнув перо в чернила.
– «Свойства… лунного камня… и его использование… в зельеварении…» - бормотал он, выводя эти слова вдоль верхней кромки пергамента.
– Так.
– Он подчеркнул заголовок и с надеждой посмотрел на Гермиону.

–  Ну, и какие же свойства у лунного камня и как он используется в зельеварении?

Но Гермиона не слушала его. Она смотрела в дальний угол гостиной, где сидели теперь Фред, Джордж и Ли Джордан, окруженные невинного вида первокурсниками, которые все до единого жевали нечто, взятое, судя по всему, из большого бумажного пакета в руках у Фреда.

–  Нет, как хотите, но они зарвались, - сказала она, вставая с негодующим видом.
– Пошли, Рон.

–  Что?.. Куда пошли?
– спросил Рон, явно пытаясь выиграть время.
– Нет… Давай не будем, Гермиона… Как мы можем им запретить раздавать сладости?

–  Ты прекрасно знаешь, что это не просто сладости, а Кровопролитные конфеты, Блевальные батончики или что там еще…

–  Обморочные орешки… - тихо подсказал Гарри.

Один за другим, точно их били по голове невидимым молотом, первокурсники обмякали в своих креслах, теряя сознание; некоторые сползали прямо на пол, другие, вывалив языки, повисали на подлокотниках. Те, кто на них смотрел, большей частью смеялись; Гермиона, однако, расправила плечи и решительным шагом двинулась к Фреду и Джорджу, которые стояли теперь с блокнотами в руках и пристально наблюдали за подопытными. Рон приподнялся со своего кресла, замер на секунду-другую в этом положении, не зная, как ему быть, потом, обращаясь к Гарри, буркнул:

«Она сама справится» - и, сев обратно, съехал в кресле так низко, как только можно было при его внушительном росте.

–  Хорошего понемножку!
– громогласно заявила Гермиона Фреду и Джорджу; они подняли на нее глаза с легким удивлением.

–  Да, ты права, - кивнул Джордж.
– Доза, кажется, немного великовата.

–  Я, кажется, сказала вам утром: вы не имеете права испытывать на учениках эту дрянь!

–  Мы же им платим!
– возмутился Фред.

–  Это не важно. Вы подвергаете их опасности!

–  Глупости, - отрезал Фред.

–  Уймись, Гермиона, с ними все в полном порядке!
– успокаивающе сказал Ли, который, переходя от первокурсника к первокурснику, засовывал им в открытые рты темно-красные конфетки.

–  Вот, смотри, они приходят в себя, - сказал Джордж.

Некоторые первокурсники действительно зашевелились. Иные, почувствовав, что лежат на полу или висят на ручке кресла, были настолько этим напуганы, что Гарри понял: Фред и Джордж не предупредили их о действии, которое окажут на них «сладости».

–  Как себя чувствуешь, нормально?
– участливо спросил Джордж маленькую темноволосую девочку, лежащую у его ног.

–  Я… да, кажется, - слабым голосом ответила она.

–  Замечательно, - радостно сказал Фред, но миг спустя Гермиона выхватила у него из рук и блокнот, и пакет с Обморочными орешками.

–  Ничего замечательного!

–  Да ты что, ведь они остались живы!
– сердито возразил Фред.

–  Не смейте этого делать! Что, если кто-нибудь всерьез заболеет?

–  Никто не заболеет, мы всё уже проверили на себе, мы просто хотим убедиться, что они на всех действуют одинаково…

–  Если вы не прекратите, я…

–  Оставишь нас после уроков?
– спросил Фред тоном, в котором слышалось: «Хотел бы я посмотреть, как ты попробуешь».

–  Посадишь нас строчки писать?
– ухмыльнулся Джордж.

По всей гостиной зазвучал смех. Гермиона словно бы стала чуть выше ростом; глаза ее сузились, в пышных волосах, казалось, затрещало электричество.

–  Нет, - заявила она вибрирующим от гнева голосом.
– Я просто напишу вашей матери.

–  Ты этого не сделаешь, - в ужасе проговорил Джордж, отступив на шаг.