Если не считать Филча, никто из обслуживающего персонала даже не пытался помочь директору. А спустя неделю после того, как Фред и Джордж покинули школу, Гарри своими глазами видел, как профессор МакГонагалл прошла мимо Пивза, старательно отвинчивающего хрустальную люстру, и мог бы поклясться, что она, почти не разжимая губ, шепнула полтергейсту: «Не в ту сторону крутишь!»

В довершение всего, Монтегю до сих пор не оправился от заключения в туалете. У него по-прежнему путались мысли, и как-то утром, во вторник, его родители были замечены на парадной аллее: они шагали к замку с крайне рассерженным видом.

–  Может, нам вмешаться?
– обеспокоенно сказала Гермиона, прижавшись щекой к оконному стеклу в классе заклинаний, чтобы посмотреть, как мистер и миссис Монтегю входят внутрь.
– Объяснить, что с ним произошло? Вдруг это поможет мадам Помфри его вылечить?

–  Да ладно, и так очухается, - равнодушно отозвался Рон.

–  В любом случае для Амбридж это лишние хлопоты, - удовлетворенно сказал Гарри.

Они с Роном одновременно постучали палочками по чашкам, которые им велели заколдовать. У чашки Гарри вылезли четыре очень коротенькие ножки - они не могли достать до стола и бессмысленно корчились в воздухе. Чашка Рона с огромным трудом оторвалась от столешницы, опираясь на выросшие у нее длинные и тонкие ножки - несколько секунд они удерживали ее наверху, дрожа от натуги, потом подломились, и чашка упала, расколовшись надвое.

–  Репаро,– быстро сказала Гермиона, взмахнув палочкой, и чашка Рона вновь стала целой.
– Все это замечательно, но что, если Монтегю повредился в уме навсегда?

–  Да кому какое дело?
– раздраженно сказал Рон, глядя, как его чашка снова пытается подняться, качаясь как пьяная: коленки у нее отчаянно тряслись.
– Нечего было вычитать очки у Гриффиндора! Если тебе некого жалеть, Гермиона, пожалей лучше меня!

–  Тебя?
– спросила она, ловя свою чашку, которая весело поскакала прочь по столу на четырех крепких ножках, расписанных под китайский фарфор, и вновь ставя ее перед собой.
– Почему это я должна тебя жалеть?

–  Когда следующее мамино письмо пройдет проверку, у меня будут крупные неприятности, - горько сказал Рон, помогая своей чашке устоять на трепещущих ножках.
– Не удивлюсь, если она опять пришлет мне громовещатель.

–  Но…

–  Вот увидишь, побег Фреда и Джорджа поставят в вину мне, - мрачно пояснил Рон.
– Она скажет, что я должен был их остановить. Вцепиться в их метлы и не дать им улететь, или уж я не знаю что… Точно тебе говорю, виноват буду я.

–  Ну, если она и вправду так скажет, это будет ужасно несправедливо, потому что ты ничего не мог поделать! Но я уверена, что она ничего такого не скажет: ведь если у них и впрямь есть помещение в Косом переулке, значит, они все это спланировали уже давным-давно.

–  Кстати, вот еще вопрос: как они заполучили это помещение?
– сказал Рон, так сильно стукнув палочкой по чашке, что та снова упала и теперь лежала перед ним, бессильно подрагивая.
– Это же не так просто, верно? Чтобы арендовать место в Косом переулке, нужна куча галеонов. Она захочет узнать, во что они ввязались, чтобы раздобыть такие деньжищи.

–  Это и мне приходило в голову, - сказала Гермиона, пуская свою чашку вскачь вокруг чашки Гарри, по-прежнему шевелящей в воздухе короткими толстыми ножками.
– Я тоже думала: вдруг Наземникус уговорил их взяться за торговлю краденым или еще за что-нибудь похлеще…

–  Ничего подобного, - обронил Гарри.

–  А ты откуда знаешь?
– хором спросили Рон с Гермионой.

–  Оттуда… - Гарри помедлил, но потом решил, что пришло время открыть секрет. Раз Фреда с Джорджем начали подозревать в чем-то неблаговидном, молчать уже попросту нельзя.
– Они получили золото от меня. В прошлом июне я отдал им свой выигрыш в Турнире Трех Волшебников.

Его друзья ошеломленно молчали. Потом чашка Гермионы скакнула через край стола и, грохнувшись на пол, разлетелась на мелкие кусочки.

–  Не может быть!
– воскликнула Гермиона.

–  Может!
– вызывающе сказал Гарри.
– И я об этом не жалею! Мне эти деньги были ни к чему, а у них будет отличный магазин со всякими волшебными штучками.

–  Но это же здорово!
– восхищенно сказал Рон.
– Значит, виноват ты один, и мама не сможет ни в чем меня обвинить! Ты не против, если я ей скажу?

–  Конечно, лучше сказать, - хмуро ответил Гарри, - особенно если она думает, что они торгуют ворованными котлами.

Гермиона больше ничего не говорила до самого конца урока, но Гарри не сомневался, что терпения ей хватит ненадолго. И действительно, на перемене, когда они вышли из замка погреться в жиденьких лучах майского солнца, она устремила на Гарри пронзительный взгляд и открыла рот, чтобы сделать ему очередное внушение.

Гарри не дал ей заговорить.

–  Не надо меня воспитывать - что сделано, то сделано, - твердо сказал он.
– Фред с Джорджем получили деньги и, судя по всему, уже потратили немалую их часть, так что обратно я их забрать не могу, да и не хочу. Поэтому не сотрясай зря воздух, Гермиона.