Вот он брёл так-то по лесу, о злобу свою спотыкаючись, да видит вдруг на ветвях Вещую Птицу Гамаюн. Уже натянул охотник тетиву своего верного лука, как вдруг повернула Птица к нему свою голову, да и глаголит: «Убери свой лук и исполню я любое твое желание сокровенное».

Поразмыслил охотник и молвил: «хощу бысти самым могутным, зане все мя без прекословия слушати быша».

Сверкнула Вещая Птица очами: «исполнить желание твое я могу, ано придется ти неправдою жити, и не вернути ся ти тогда уж назад, не увидети дома родителей».

Но беспечно махнул охотник рукою да кивнул головою в согласие…»

На этом месте мастер на миг прервал свой рассказ. Почесал себе за ухом и со вздохом продолжил:

«Долго ли али недолго, очутился охотник в незнаемой стороне. И вскоре на диво всем разбогател златом, каменьями. Стал торговати с другими языцами. Большие богатства стяжаше си на обмане. В разные страны ходише и весь белый свет узреше от краю до краю. И вроде бы всё как быше хотел, да не давала ему покою тоска по родны земли, по дому своих прародителей.

И решил тогда охотник в край родной возвратити ся, похвастати нажитым да тоску успокоити.

Пришед в Русколань, а не пускают его сородичи, дурная слава бо за ним тяжким бременем тянется.

Осерчал охотник и нанял войско бродячее. Решил дом свой бывший родной приступом взяти. Ано колико не бился, колико не тужился, не смог с наскоку город свой одолети.

Кликнул тогда Костобоков да Волкодлаков себе на подмогу. Налетели они скопом великим, ано город стоит все едино. Не шелухнется.

А когда уж казалось, что отобьются защитники, наползла туча над городом черная, и сверху ударили молнии градом».

Словно в подтверждение его слов, в небе сверкнула ослепительная вспышка, и тут же громыхнуло так, что Радомир подскочил на месте.

«А вскоре за тем, разверзлась бездна и поглотила весь город совсем без остатка, – продолжил Твастар. – Лишь немногие уцелели да прибывали в печали страшной.

И прилетела к ним тогда Алконост, птица печали. Прилетает она всегда к тем, кто в унынии жутком. И запела волшебная птица свою прекрасную песню. И вдруг стало легче всем, кто вокруг был, да только память их от той песни затуманилась. Разбрелись они в разны стороны, позабыв про всё».

Твастар замолчал. Гроза снаружи налетела с ещё большей силой, и друзья ближе прижались друг к другу.

– А что же случилась потом с охотником? – спросил Светловзор.

– Многословят одни, охотник-де сгинул. Иные вещают, что тожде он слышал забвенную песню Алконоста. Теперь позабыше своя алчныя желания и нажитыя богатства. Глаголят, что остался он на том месте и начал тот город великий сызнова строити. Ведь над родовой памятью не властны чары волшебной птицы.

Всеслава задумчиво посмотрела на Радомира.

– Старая былица. Где-то я уж такую слышала.

– Так порой и не разберёшь, где старое закончилось, а где новое началось… – пожал плечами Твастар.

Гроза начала понемногу стихать.

– Как думаете, будут ли нас в Семиречье вороги поджидать? – вслушиваясь в похрустывания костра, тихо спросил Светловзор. – Или они у Рипейского Кряжа остались, чтоб нас на обратном пути подстеречь?

– Потолковал я с отцом о преследователях наших, – вздохнув, ответил Твастар. – Поведал ему о Костобоках, так он улыбнулся; когда рассказал о Волкодлаках, он нахмурился; а лишь обмолвился о Сером Наставнике, так он долго молчал и накрепко опечалился.

Вздохнув ещё раз, Твастар подправил тонкой веточкой горящие щепки.

– По всему выходит, что Костобоки с Волкодлаками не самые страшные вороги, – продолжил мастер, – но под предводительством иноземных наставников, могут и они быть очень опасны, причём даже сами того не ведая.

– А разве серых наставников несколько? – нахмурилась Всеслава.

– Отец так говаривал, – нехотя кивнул Твастар. – Ано якобы каждый из них на разных землях злодействует.

– А что им от нас надобно? Чего мы такого им сделали? – шёпотом спросил Радомир.

Твастар пожал плечами.

– Папа сказал, что ответив на этот вопрос, ответим мы и на то, как их одолеть.

И вновь под навесом воцарилось тягостная тишина, прерываемая лишь шумом грозового ливня и отголосками громовых раскатов.

– Слышал я как-то от прадеда, – вдруг прервал молчание Светловзор, – что с давних времён живут на мидгарде кащеи. Ходят они по земле, да вражду разжигают между родными родами. А после, всех тех, кто память от горя теряет, к себе прибирают. Память кащеи им возвращают, только память свою, в главном слегка изменённую.