Ловко закинув лук за плечо, Страшко пошёл с Ермилкой вперёд - к зелёной опушке. Весело переглядываясь, вслед за ними двинулись и Любава с Мирошкой.

Страшко шёл на Суздаль из Городца, а послы без отдыха плыли от Киева к Городцу.

Против течения плыть было трудно. Гребцы валились на весла всей грудью, потом отрывались от них, разгибая спины, и час за часом учаны скользили вперёд по мутной большой воде между кустистыми берегами.

Тучи опять затянули небо. Сеялся мелкий дождик, и воины этот день называли, как хмурого человека, «Сумерем» или «Невыглядом». Иногда разражались ливни с пронзительным ветром. Ладьи накрывало водой: и снизу была вода, и по спинам гребцов, по щитам дружины текла вода.

–  Когда же будет погожий день?
– сердито ворчал Улеба.
– Охота взглянуть на родной Руси хоть раз не на тучи, а на высокое небо без облак и грома…

Он хитро спрашивал ближнего воина:

–  А ну-ка, ответь мне, Митерь: колико есть всех небес?

–  Не ведаю… не учен!
– отвечал без смущенья весёлый Митерь.

Улеба учительски пояснял:

–  А есть небес тех много, числом же семь. Из них - одно, где блистают молнии. Ну, а что творит в небе радуга? Опять, брат, не знаешь?

–  Да разве с твоё узнаешь?
– легко отзывался Митерь.
– Хотя вот мне ведомо про ту радугу: «Промеж двух морей - гнутый мост лежит»… А ещё поют:

–  Ан, и не так поют!
– прерывал с досадой Улеба.
– Как она может не дать дождя, коль на то и радуга, чтоб сосать в два рта воду из двух морей, а потом сию воду опять на землю излить дождём?!

–  Не знаю. Что слышал, про то и речь…

–  Не много ты слышал. Зазря, видать, и за море плавал. Небось про питья да яства там всё узнал?

–  Это я там узнал! То - верно!..

–  Ну вот, одно у тебя на уме: утроба! А то, что надо узнать, не вызнал…

Погладив свой сивый, обвисший ус, Улеба молча глядел на небо, на мутную воду, на яркую зелень плывущих назад берегов, на весла и на обвисшие паруса, на струящийся след ладьи.

–  А вот отгадай загадку, - опять говорил он хрипло.
– «Дорога ровна, лошадь деревянна, везёт не кормясь».

–  То ладья, как я полагаю…

–  Ну, слава те богу, узнал: ладья!

–  А ты вот сам угадай, - оживился Митерь.
– «Узловат Кузьма, развязать нельзя», что это значит?

–  Эка невидаль: цепь!

–  А это: «Летела сова из красного села; села сова на четыре кола»?

–  Ещё того проще: лучины в светце.

–  А вот: «За белыми берёзами соловей свищет».

–  Известно: язык!

–  Ох, ловок!

–  Только не твой язык, - добавлял Улеба.
– Ибо твой-то язык не столь соловей, сколь немая ворона иль неразумная галочь…

Воины улыбались, Митерь смущённо смолкал, Улеба довольно крякал, а ладьи скользили, плывя к Городцу Дождь лил и лил, ветер качал кусты, проходил по реке и то морщинил её поверхность, то быстро сглаживал эту сизую и угрюмую рябь.

Хворый княжич лежал на первой учане. Лонгин Сужата спал на второй. А книжник плыл то в одной, то в другой, веселя дружину.

С юности нравом Данила Никитич был буен и говорлив. Теперь только хворь Константина да мысли о Пересвете заставляли его смиряться. Мог он петь и свои и заморские песни, играл на гуслях и на жалейках. Он сказывал сказки, а то затевал учёные разговоры - о жизни, о разных неведомых странах, об удивительных людях и книгах. Из них особо о деве, спасшей себя от казни тысячью хитрых сказок, а также о некоем Одиссее и многих иных, которых не то он видел во время пути посольства, не то просто вымыслил больно складно! Похоже, что видел сам…

Как и воины, книжник в пути вспоминал о шумном Царьграде, но сердцем всё время радовался Руси: рвался на полноводную Нерль, в свой Суздаль, в Ростов Великий - к родным местам.

Быть может, теперь, после синего моря, покажется дома дико и глухо. И жить будет трудно… А всё же - Русь!

Как прожила она этот год? Здоров ли князь Юрий? По-прежнему ли исполнен он рвения к зодческим планам? Как прежде ли ссорятся с ним бояре?

И князь - это тоже Русь…

Но первое на Руси - это пахари да умельцы. Они созидают дворцы и храмы. Они добывают зверя и птицу, секут леса, засевают и убирают тучную ниву, оберегают родную землю от недругов в час напасти. Слава им, этим людям! Помыслы чистых да честных - должны быть с ними!