– За все приходится платить, – вдруг повторил свои прежние слова Слоним. – Ты знаешь, у меня есть ребенок. Есть сын… Я даже не знаю, как его зовут. Пусть он живет на свете с двумя почками. Если Бог дал человеку две, Он знал, что делал. Верно?

Роза Абрамовна поднялась. Она стояла перед мужем, и Слоним не видел на фоне сияющего, чистого неба лица жены.

– Какой сын? – спросила Роза Абрамовна. – О чем ты говоришь? Где он?

– Это короткая и простая история, – сказал Слоним. – Прости, что не рассказал тебе ее раньше. Я боялся, что это омрачит наши дни… Мне было двадцать лет. Мы проходили практику на фабрике, под Свердловском… Там познакомился с девушкой, ее Леной звали. Она работала кладовщицей в цехе. Мы были знакомы недолго, всего две недели. Потом я уехал, а через девять месяцев получил письмо, что у меня родился сын. Там еще была вложена фотография, но плохая, мутная, черно-белая…

– Ну и что дальше? – поторопила мужа Роза Слоним.

– Ничего. Я поступил, как подонок… Я ничего не ответил, и больше писем не было. Я даже подумал, что сообщение о рождении сына было обычным студенческим розыгрышем. Я сам убедил себя в этом, успокоил совесть. Мы, люди, мастера по этой части. Совесть лечится легко, не то что больные почки.

– Ты сможешь пожить без меня хотя бы неделю, – спросила Роза Абрамовна. – Я найду хорошего человека. Он позаботится о тебе. Как звали тот город под Свердловском и фабрику, где ты проходил практику?

– Ты с ума сошла, – сказал Слоним. – Это был розыгрыш, обычный розыгрыш… И сядь, пожалуйста, я не вижу твоего лица.

Роза Абрамовна продолжала стоять перед мужем.

– Ну же, – сказала она каким-то чужим, резким и требовательным голосом. – Я жду.

– Не город, поселок, – выдержав паузу, нехотя ответил Слоним. – Странное название – Кущи, а фабрика?.. Там было всего одно предприятие по производству котлов.

На поиски нужного человека по уходу за больным ушло два дня. На третий день Роза Абрамовна вылетела в Москву. За эти сутки она изменилась даже внешне.

Тупое, медленное и мучительно ожидание неизбежного конца сменилось возможностью какой-то пусть призрачной, но спасительной деятельности. Появилась пусть слабая, но надежда, что жизнь Роберта Михайловича удастся продлить. Возникла возможность не тупо и пассивно ждать конца, а действовать, причем действовать в исключительных, непредсказуемых обстоятельствах.

– В стиле авангарда, – сказала сама себе уже в самолете Роза Слоним. – Роби будет жить! Я спасу его, вопреки всему.

В наступившей разлуке Роберт Михайлович казнил себя за малодушие. Милая, деловая, немолодая женщина ухаживала за ним, готовила еду, возила Слонима на диализ, но он постоянно и невольно сравнивал ее с Розой Абрамовной и думал, что они не имели права расставаться в таком положении даже на один день. Как-то скрашивали расставание телефонные звонки. Жена звонила Слониму при первой возможности.

– Роби, – говорила она в трубку. – Я в Москве, в Домодедове, через два часа вылетаю в Свердловск. Скажи, ты добирался до этих Кущей электричкой или автобусом?

– Девочка моя, – говорил Роберт Михайлович. – Возвращайся. Мне плохо без тебя. Мне совсем плохо.

– Так на чем ты ехал? – сухо повторяла вопрос Роза Абрамовна. – Автобус, электричка?

– Автобус, кажется, – еле слышно отвечал Слоним.

Он все запомнил правильно. Но Роза Абрамовна не стала связываться с общественным транспортом, а нашла пожилого таксиста, который согласился доставить ее в районный центр. Цену при этом он заломил бешеную, так, по крайней мере, ему самому казалось, но для Розы Абрамовны двадцать долларов не были большой платой за такое дальнее путешествие. Шофер сказал, что от Свердловска до Кущей километров сто двадцать, не меньше.

Он не ошибся и не мог ошибиться, потому что сам родился и вырос в этом старинном городе. Минут через двадцать ухабистого пути Роза Слоним уже знала фамилию обманутой ее мужем девушки, имя его сына и название улицы, где жили и живут необходимые ей люди.

Улица Зиганшина оказалась тенистым тупиком у болотистого пруда на окраине Кущей. Домов здесь было немного, и Роза Абрамовна без труда нашла в одном из них Елену Кузнецову и ее сына Бориса.

Она их нашла во дворе старого, добротного сруба. Елена и ее сын пилили дрова на зиму. В этих краях много требовалось дров. Колол дрова маленький, кряжистый мужичок в черных «семейных» трусах и майке странного, сиреневого цвета.

Мужичок этот потом сказал Розе, что он благодарен Слониму. Он так и сказал, что благодарен. Он сказал:

– Стюдент молодчик, что ее обрюхатил, а то бы мне не в жисть таку бабу не видать.

И правда, Лена была выше мужичка на целую голову, и весу в ней было килограммов на сорок больше, чем в дровосеке.

Милая, круглолицая женщина спокойно выслушала Розу Абрамовну, огорчилась, узнав о смертельной болезни Слонима, а потом сказала, что не держит на давнего случайного любовника зла, потому что и до него «была с мужиками», а когда спала с Робертом Михайловичем, прекрасно понимала, что он «столичная штучка», у него своя жизнь, и в этой жизни студенту залетному ни к чему какая-то кладовщица из райцентра, пусть и с ребеночком от него самого.