Шрифт:
* * *
Ночь в лесу! О, как ты хороша! Сердцу больше ничего не надо, только б слушать, слушать не дыша шорохи и шепот снегопада. «Где плоть философии серой?..»
* * *
Где плоть философии серой? Где кровь бестелесных идей? Народы прощаются с верой, Поэзия — веры прочней. Поэзия — мать мифологий, И музыка мира — она. Тогда лишь бессмертны боги, Когда в поэтическом слоге Скрепляются их имена. Не чудом ли величайшим Поэзия людям дана? Она непочатою чашей И неосушимой до дна, Щедрейшая, ходит по кругу — Чем больше ты делишься с другом, Тем больше с тобою она. Сонет с анаграммами
«Умножайте прекрасное!..»
* * *
Умножайте прекрасное! Мы не праздные бражники, мы, заслуженно празднуя, перемножить стараемся праздники. Умножайте прекрасное! Размножайте пластинки Бетховена, в массы — массу искусств от Некрасова до Пикассо (для самых подкованных). Умножайте прекрасное! Только вот не до степени вредности, и Джокондами не забрасывайте, потому что прекрасное — в редкости! Потому что прекрасное прячется, если слишком оно увеличится, потому что строптивое качество переходит обратно в количество! Гений среди нас
«— Прекрасное, как крест на храме…»
* * *
— Прекрасное, как крест на храме, — не для того, чтобы руками хватать, а чтобы в высоте рассвет на золоте лучами играл… — Зачем же в простоте сидит ворона на кресте? «Осторожнее — ритм не нарушь…»
* * *
Осторожнее — ритм не нарушь и с природою слова не балуй: в хороводе блуждающих душ есть свой строй, или лад. И пожалуй, надо просто прислушаться и подчиниться тому, что нисходит, и дарует напевы свои, и свеченье из мрака выводит. Диалог
1
— Как поэт интеллигентный, соучастник бытия, между фактом и легендой разрываюсь я — между правдой и искусством, между разумом и чувством, между силою и кривдой, между Сциллой и Харибдой… 2
— По границе, по кромке, по краю я иду и на флейте играю, по канату, по бревнышку — справа пресмыкается фактов орава, зваться правдой имеющих право; по карнизу, по лезвию — слева ложь, воздушных палат королева, как сирена с отравой напева; или справа — неправды посевы, или слева — целебные травы, или молнии рока и гнева между скал государства и права; но к груди прижимаю надежду, что ни вправо, ни влево, а между проскочу я, невидим, неслышим, между бывшим и ненаступившим, как взлетает над ложем Прокруста, между фактом и ложью — искусство. «Вы умны, говоруны…»
* * *
Вы умны, говоруны, Ненормально опытны, Бесподобные вруны, Демагоги-роботы, Вы от имени страны Пламенны и пафосны… Боже мой, говоруны, До чего ж вы пакостны! «Если вас одолеет хандра…»
* * *
Если вас одолеет хандра, наберите друзей номера, только будьте, прошу, деликатны и друзьям не звоните с утра. Может статься, легли они в два, с недосыпу болит голова… На работу в течение дня не звоните — у них беготня. Не звоните друзьям вечерком — все вернулись усталые в дом, дайте им посмотреть телевизор, повидаться с семьей перед сном. Гарантирован отклик друзей, но учтите здоровье детей, отношенья начальства и жен… Друг — не друг, если он раздражен. «Я стесняюсь наряженных женщин…»
* * *
Я стесняюсь наряженных женщин, как заморских диковинных птиц, не могу среди мимо прошедших отличить блудниц от цариц. От нарядов, мундиров и званий я всегда в удивленной тоске, быть могу, извиняюсь, как в бане, лишь с нагими — на равной ноге. Пусть от форм и от формы шалею, постарею — не стану мудрей, но все чаще красавиц жалею, как прекрасных и редких зверей…