Посттравматический стресс – это тяжелое психологическое состояние, сопровождающееся снижением настроения, ухудшением памяти, пессимистической оценкой перспектив, депрессией, невозможностью устанавливать глубокие контакты с окружающими, высокой возбудимостью или, напротив, слабой реактивностью детей. Но главная особенность посттравматического стресса – его продолжительность. После первой острой фазы страха и последующего шока наступает довольно продолжительный период внешне нормального поведения, когда ребенок ведет себя «как всегда». Единственное, чего он избегает, так это ситуаций и разговоров, связанных с предыдущим шоком. Он как бы «забывает» все. Доходит до абсурда. Ребенок может настаивать на том, что никогда не был на представлении «Норд-Оста», несмотря на три дня ада и последующую длительную госпитализацию. Однако проходит время, годы, иногда два, иногда – десять, и с уже взрослым человеком начинается истерика, его мучают воспоминания, все переживается, как вчера: ярко, эмоционально насыщенно и так же пугающе. Очевидно: все это время травма жила в душе и влияла на восприятие человека, на его отношения с родными, на карьеру, в целом на судьбу.

Массовым посттравматический стресс становится в результате войн, катастроф, землетрясений. Свое название этот синдром (почти заболевание, хотя и позволяющее жить в обычных условиях, без госпитализации) получил после того, как психологи стали работать с ветеранами войн – вьетнамской, афганской, чеченской. Безусловно, психологические последствия войн и катастроф наступили раньше. Просто раньше психическому здоровью уделяли меньше внимания. Печально, но именно войны стимулировали развитие психологии как науки и практики.

И лишь совсем недавно обратили внимание на детей. Виной тому – подлый терроризм, который делает уязвимыми их и нас дома, в школах, на улицах, в больницах, в метро.

Но кроме прямых жертв терроризма есть еще и вторичные, те, кто наблюдал, стал свидетелем и травмирован этим знанием. Количество вторичных жертв и среди взрослых, и среди детей несопоставимо выше, чем реальных. В этом суть основного воздействия терроризма. Дети, которые смотрели телевизор во время захвата заложников в Беслане и потом не спали по ночам, отказывались выходить на улицу и, конечно, идти в школу на следующий день, оказались самыми уязвимыми вторичными жертвами.

Если дети боятся идти в детский сад или школу, нужно найти способ оставить их дома на 1–3 дня. Учиться они все равно не смогут. Более того, испуганные дети будут индуцировать друг друга, заражать своими страхами и невероятными предположениями.

С ребенком нужно поговорить о том, что его пугает. Но первое, что нужно сделать, – это прижать к себе: «Не бойся, я с тобой!», «Я никому не дам в обиду своего малыша». Не бойтесь взять его на ночь к себе в кровать. За одну-две ночи он не привыкнет, но зато почувствует себя реально защищенным и успокоенным.

Нужно рассказывать детям о том, что другие дети нуждаются в помощи, и, таким образом, прививать им навыки солидарности. Отнести игрушку в пункты сбора помощи пострадавшим, написать письмо или сделать открытку – хороший способ активного противостояния беде.

Но! Если ребенок шокирован, испуган, не нужно на него давить, мучить разговорами. Когда пройдет самая острая фаза, вы обязательно поговорите. А пока нужно просто побыть с ним и попробовать чем-то порадовать или отвлечь: игрушкой, кино, книжкой.

Не забудьте сказать, что бояться террористов (равно как и других опасностей) – это нормально. «Все испугались. Любой бы испугался на твоем месте! Взрослых людей специально учат жить и работать в условиях опасностей. Врачи, пожарные, спасатели специально и долго этому учатся. А когда они были маленькими, они тоже боялись. Может, даже больше всех, поэтому и решили помогать людям».

В нескольких московских школах среди учащихся 3—4-х классов было проведено сочинение-послание детям Беслана. Дети писали слова поддержки, восхищались мужеством своих ровесников: «Это всеобщее горе, которое объединило нас», «Трагедия для всех нас»; «Террористы – это нелюди, они посягнули на самое дорогое – жизнь, которая у многих только началась»; «Все самое плохое, злое и ничтожное попыталось взять верх над самым светлым и добрым»; «Терроризм – это самое страшное, что есть в мире»; «Москва, Буденновск, Волгодонск, Дагестан, а теперь к этому списку прибавился еще один город нашей родины – Беслан». Пожелания: «Вы должны быть сильными и мужественными», «Поскорее выздоравливайте», «Здоровья, радости, быстрого выздоровления и возвращения домой», «Держитесь, вы – настоящие герои». Все дети демонстрировали солидарность, поддержку и разделяли горе своих сверстников.

Миротворческие акции проводились и в провинции – «Подарим игрушку тем, у кого ее нет!», «Письмо мира». Показать сплоченность, неравнодушие окружающих людей – значит придать детям уверенности в том, что с горем можно справляться, не нужно отчаиваться, нужно что– то предпринимать. Но эти акции не обязательно должны быть коллективно организованными, они могут носить характер частных инициатив.

По иронии некоторые психологи рекомендовали играть с детьми в террористов, как это делают в Израиле. Всему свое время и свое место. В первые дни после шока нужно максимально психологически удалить ребенка от источника страхов. Игры, разговоры будут уместны потом, на стадии рационализации шока.

Хочу рассказать в двух словах об уникальных «невербальных» методах реабилитации детей, созданных российскими специалистами.

В 2000 году в одном из детских садов на Каширском шоссе был создан Реабилитационный центр коррекционной педагогики «Сломанный цветок» – для детей от 2 до 15 лет. Я побывала там по совету моих коллег, социальных работников, и с тех пор мы дружим.

Для организации и проведения коррекционных мероприятий привлекли психологов, психиатров, педагогов и журналистов. На территории небольшого детсада был создан игровой городок с уникальными методиками под общим названием «Мозартика». На мой взгляд, основное достижение этого центра в том, что его сотрудники научились выводить детскую травму на внешний уровень, чтобы дети с ней справлялись даже тогда, когда они неконтактны, закрыты для общения. Переживший трагедию ребенок иногда не может говорить о ней и молча смотрит в одну точку. Шок – это мощная защитная реакция организма. Но в случае, если он затянется, деятельность всего организма может быть парализована. Раскладывая мозаику, дети инстинктивно воссоздают образ «беды». Это может быть сбившая ребенка машина, сгоревший дом, погибшие родственники. Если «беду» можно складывать и раскладывать, значит, с нею можно справляться.