– И вот теперь, – завершил я торжественно, – остались считанные дни до получения противоядия, а потом… Если хочешь, мы можем вместе испробовать Абсолютный эликсир. Моя книга и твои публикации потрясут все человечество! А? Каково?!

– Хреново, – ни секунды не помедлил с ответом Леха и снова взялся за бутылку.

Он даже удивления никакого не выразил, даже не причмокнул и не покачал головой, как это обычно делают, когда поражены, но до конца ещё не верят. Более того, подавая мне стопку, Леха смотрел разочарованно и жалостливо.

– Не ожидал от тебя, Санек, что ты так поведешься на эту авантюру.

– Какая авантюра?! – взорвался я. – Ты что, меня не слушал?!

– Слушал, слушал. Очень внимательно слушал. И до сих пор поверить не могу, что слушал именно тебя – своего друга, которого знаю сто лет. Ты же никогда идиотом не был.

– Да в чем дело? Что не так?!

– А все не так. С самого начала. Взять хоть рукопись. Тебе не кажется странным, что некий человек, неизвестно каких занятий, приносит в малознакомую компанию редчайший документ, заверенный, как подлинник не одним специалистом, даже переведенный, и ни одна душа об этом документе почему-то не знает? А где же те специалисты, которые проверяли его подлинность? О подобных находках обычно трубят на всех углах.

– Об этой могли и не трубить. Если рукописи – собственность Довгера, то только он один решает предавать огласке их существование, или не предавать.

– Опять странно. Дело было в советское время, а тогда подобные редкости личной собственностью в принципе быть не могли.

– Довгер имел большие связи. Он мог договориться о приватности экспертизы.

– Ладно, хорошо, пусть так. Предположим, удалось скрыть существование рукописей, как древности. Но ведь были ещё и переводчики, которые вникали в суть? Невозможно перевести текст, не читая!

– А вот это объяснить проще простого, – злясь на Леху, почти прошипел я. – Все эликсиры описаны формулами, аналогов которым нет! А рассуждения о стихиях, жизненных соках и прочих там частицах известны всякому, мало-мальски заинтересованному!

– Вот как! – Леха, торжествуя откинулся в кресле. – Тогда объясни мне другое – как обычный врач Гольданцев, пусть даже и очень заинтересованный, смог разобраться в формулах, аналогов которым нет?

– Не знаю! – крикнул я. – Об этом мог рассказать только сам Гольданцев, да ещё мой дядя. Но, вот беда, оба они умерли от действия тех самых эликсиров, в существование которых ты не веришь! И, заметь, о том, что они умерли именно от эликсиров, я узнал не только от Гольданцева-младшего, но, косвенно, и из письма дяди. Ему-то ты веришь?

– Ему верю.

Леха посмотрел на меня исподлобья.

– Хорошо, что ты вспомнил об этом письме. Василия Львовича я всегда глубоко уважал и с его мнением всегда считался. Он не из тех, кто истерит без повода. Помнишь, на выпускном, когда мы с тобой сиганули с моста и домой попали из милиции? Меня тогда отец чуть по стенке не размазал, а твой дядя, что сказал? «Вы, ребята, конечно, дураки, но понять я вас могу. Впредь такого не повторяйте, хотя, черт возьми, признаюсь – сам всегда мечтал так прыгнуть…».

– Вот, вот! – подхватил я, – А дальше помнишь? Он нас весь вечер расспрашивал, как что было, и что мы чувствовали! Подвернись возможность, он бы и прыгнул! И эликсиры эти для него, как тот мост! Теперь я тоже хочу знать, как что было, и что ОН чувствовал!

– Дурак! Прыганье с моста всего лишь действие, где все решает твой разум и твое тело! Ты можешь прыгнуть и можешь не прыгнуть; можешь утонуть, потому что не умеешь плавать, и можешь благополучно выплыть, потому что физически крепок и плаваешь, как рыба! Но все, повторяю, зависит только от тебя! А с этими эликсирами ты запросто можешь потерять свободу выбора. Контролировать ситуацию станет кто-то другой, или что-то другое – не знаю! Василий Львович проверил это на себе и написал тебе, идиоту, «НЕЛЬЗЯ»!

– Но он не мог всего предвидеть! Сейчас эликсиры губительны, это да. Но если найти противоядие, нейтрализовать связи между теми частицами… Возможно, противоядие, которое они нашли, действует лишь на начальной стадии, а, когда время упущено, применять его нет смысла…

– Почему же тогда Гольданцев-старший не записал формулу этого противоядия и не вручил её своему сыну с подробными инструкциями, как и чем можно пользоваться?

– Не успел.

– Но это мог сделать Василий Львович, который тоже был в курсе дела. Однако, он пишет тебе письмо, где особенно упирает на то, что именно Колю Гольданцева надо гнать от себя в три шеи, чего бы он там ни посулил.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но не нашелся, что сказать. Правота Лешкиных рассуждений была очевидна, однако, признав её, я неизбежно вернулся бы к прежним, обыденным сомнениям и страхам. А ведь совсем недавно мне было так хорошо! Я обрел Веру, ту самую, подлинную, с которой мог стать новым человеком – мудрым и счастливым. И вот теперь, некто, кого я считал своим другом, пытался эту Веру и это счастье отнять. Но, кто он такой? Всего лишь человек с засоренным сознанием, не имеющий никакого представления о глубинной жизни, которой буквально пропитан воздух вокруг нас! Что он может предложить мне взамен той эйфории духа, что пылала во мне ещё пол часа назад? Посиделки с бутылкой водки и дешевой колбасой? Сплетни о знакомых? Байки про похождения в командировках? Или, ещё того хуже, разговоры про политику? Нет, милый друг, Леха, чтобы понять мою правоту надо мыслить и чувствовать иначе, чем ты привык. И вся твоя логика ни к черту не годится!