— Алло, — сказала она хриплым голосом, и Рощин сразу насторожился:

— Ты не заболела?

Пришлось соврать:

— Да, чуть-чуть простудилась…

— Если хочешь, я могу приехать и привезти лекарства, — тут же предложил он, но Ника отказалась:

— Спасибо, Дима, не нужно, все есть. Это просто легкая простуда, полежу денек — и пройдет.

— Я хотел пригласить тебя поплавать на кораблике, но раз ты простужена, думаю, это подождет.

— Можем пойти в кино, — улыбаясь, предложила Ника, — там тепло и сухо. И кинотеатр у меня есть рядом, даже два.

— Хорошая мысль. Значит, увидимся завтра? Я могу сам выбрать сеанс и фильм? — И Нике даже показалось, что она видит, как Дмитрий тоже улыбается, чуть склонив голову на правое плечо.

— Конечно. Мне будет интересно, что ты выберешь.

— Договорились. Значит, я завтра тебе утром позвоню, скажу, во сколько заеду. А ты сегодня на улицу не выходи, полежи.

— Обязательно, — пообещала Стахова, прощаясь.

Едва она выбралась из постели и пошла в кухню, чтобы сварить кашу на ужин, как позвонил Тихонов.

— Ну что ты, как дела? — спросил он, даже не поздоровавшись.

— Кажется, я простудилась, — пожаловалась Ника, которую на самом деле знобило и подташнивало.

— Нашла ты время! Как похороны-то?

— А не было похорон.

— В смысле?

— Ну, в том смысле, как я это представляла. Кремация была.

Тихонов помолчал пару минут, Ника слышала, как он щелкает зажигалкой, а потом произнес:

— Это очень странно.

— Почему?

— А потому, что позиционируют себя наши инвесторы как православных, а насколько я знаю, не приветствует наша церковь такие фортели, как кремация.

Эта мысль Нике в голову как-то не приходила… Возможно, Луцкий не был столь набожен, как Бальзанов, но тогда почему главный инвестор спокойно присутствовал при ритуале, который не одобряется его конфессией? Странно действительно. Конечно, сейчас православная церковь немного лояльнее относится к этому процессу, но все же…

— Ты думаешь?..

— Как будто ты думаешь иначе, — усмехнулся Тихонов, и Ника поняла, что больше вслух ничего говорить не нужно — мало ли что…

Дело, в которое она влезла, становилось все более странным и запутанным, более того — опасным. А ведь еще предстоит встреча с частным детективом, нанятым Бальзановым, и Юлией — домработницей Луцкой, и кто знает, какие сюрпризы преподнесут эти встречи…

— Ника, ты бы в офис подскочила завтра, а? — попросил Тихонов, вернув Нику в реальность.

— Срочное что-то есть? Мне вообще-то разрешили пока дома работать, а текучку не брать.

— Это на пару часов всего, надо подписать документы. Федя решил, что твой стажерский срок окончен, ты теперь в штате, оформить нужно.

— Это хорошая новость, — Ника не рассчитывала, что Филонов переведет ее в штат так быстро, а потому действительно обрадовалась, — ради такого я со смертного одра встану, пожалуй.

— Тьфу ты, бестолочь! — выругался Тихонов. — Ну, чего несешь-то?!

— Ой, извини… это я все еще под впечатлением от сегодняшнего, видимо. Никогда раньше не была на похоронах…

— Ну, ты завтра сильно рано не выдвигайся, пусть в метро давка спадет, а то простуженной ехать тяжко будет. Часам к двенадцати прикатывай, — и, попрощавшись, он положил трубку.

Ника сварила кашу, нагрела молока и, добавив в него ложку меда, устроилась за столом в кухне, поджав под себя ногу. Есть не хотелось, но она помнила, что с утра вообще ничего не съела, нужно как-то заставить себя. Ника давилась овсянкой, а сама все прокручивала в голове события сегодняшнего дня. Странное поведение Людмилы, еще более странное — Луцкого… Раздающий интервью Бальзанов, крематорий, отсутствие матери на похоронах… Ника бросила тарелку в раковину, захватила стакан с молоком и пошла в комнату. Устроившись в кровати, открыла ноутбук и, вздохнув, вновь вбила в поисковик имя Натальи Луцкой.

И все-таки победить простуду не удалось. Утром Ника чувствовала себя совершенно разбитой и больной, а надо было выбираться из постели и ехать в редакцию. Как назло, погода тоже оказалась «из простудных» — шел дождь, а термометр на балконе показывал всего девять градусов — впору надевать теплую куртку и сапоги, которых у Ники с собой, разумеется, не было. Пришлось довольствоваться кроссовками и толстым свитером с высоким горлом, которое Стаховой очень захотелось натянуть еще и на лицо, едва она вышла из подъезда. Дворник, чинивший просевшую дверь комнатки консьержа, приветливо улыбнулся и спросил:

— На работу?

— Да… будь она неладна, — пожаловалась Ника, пытаясь открыть зонт.

До метро пришлось добираться, перепрыгивая через лужи, но, не до конца еще изучив «фарватер», она пару раз провалилась в довольно глубокие канавы, от чего кроссовки наполнились холодной водой. «Вот как пить дать — заболею окончательно», — с грустью думала Ника, сидя в полупустом вагоне метро. К счастью, когда она вышла в Марьиной Роще, дождь прекратился, и до редакции она дошла уже без зонта, сильно мешавшего при ходьбе, — Стахова со своим довольно высоким ростом постоянно цепляла кого-нибудь то за прическу, то за такой же раскрытый зонт — если это были мужчины выше нее самой.