В течение целой недели после благополучного прибытия мистера Уинкля-старшего из Бирмингема мистер Пиквик и Сэм Уэллер на весь день исчезали из гостиницы, а возвращаясь к обеду, имели вид таинственный и многозначительный, совершенно чуждый их природе. Было очевидно, что затевалось что-то чрезвычайно важное, но все терялись в догадках, что бы это могло быть. Некоторые (к числу коих принадлежал мистер Тапмен) высказывали предположение, что мистер Пиквик собирается жениться, но дамы горячо оспаривали это мнение. Другие склонялись к мысли, что он задумал какую-то дальнюю экспедицию и занимается приготовлениями к ней, но это настойчиво отрицалось самим Сэмом, который на расспросы Мэри недвусмысленно заверил ее, что о новой поездке никто и не помышляет. Наконец, когда голова у всех пошла кругом от бесплодных гаданий, было единодушно решено, что следует потребовать от самого мистера Пиквика, чтобы он объяснил свое поведение и признался, почему он лишает своего драгоценного общества любящих его друзей.

С этой целью мистер Уордль пригласил всех на обед в Эдельфи и, когда графины дважды обошли круг, приступил к делу.

— Всем нам очень хотелось бы знать, — сказал пожилой джентльмен, — чем мы вас так обидели, что вы бежите от нас, предпочитая совершать долгие прогулки в одиночестве?

— Какое удивительное совпадение! — воскликнул мистер Пиквик. — Именно сегодня я сам собирался дать вам исчерпывающее объяснение, а потому, если вы нальете мне еще стаканчик, я удовлетворю ваше любопытство.

Графины с необыкновенной быстротой стали переходить из рук в руки, и мистер Пиквик, озирая лица друзей с веселой улыбкой, начал свою речь:

— Те перемены, которые произошли в нашем кругу, — я имею в виду свадьбу, уже состоявшуюся, и свадьбу предстоящую, — вкупе с переменами, которые они повлекут за собой, поставили меня перед необходимостью трезво поразмыслить о моих собственных планах на будущее. Я решил удалиться в какое-нибудь тихое живописное местечко в окрестностях Лондона. Мне попался дом, который полностью удовлетворяет моим требованиям; я его снял и отделал. Сейчас там все уже готово, и я рассчитываю переселиться туда без промедления, в надежде провести много спокойных лет в мирном уединении, тешась обществом друзей и мыслью, что после смерти останусь в их теплых воспоминаниях.

Здесь мистер Пиквик сделал паузу, и тихий ропот обежал стол.

— Дом, который я снял, — продолжал мистер Пиквик, — находится в Даличе. Сэм переедет туда вместе со мной. Хозяйством будет заправлять старая экономка, нанятая мною по рекомендации Перкера. Я хотел бы освятить этот скромный приют совершением торжества, которое близко меня касается. Надеюсь, мой друг Уордль не станет возражать против того, чтобы свадьба его дочери была отпразднована в моем доме в день моего новоселья. Счастье молодежи, — прибавил мистер Пиквик растроганным голосом, — всегда было для меня источником величайшей радости. Мое сердце помолодеет, когда я под своей кровлей буду свидетелем счастья самых дорогих для меня друзей.

Мистер Пиквик опять умолк. Эмили и Арабелла громко рыдали.

— О своем намерении я известил клуб и письменно, и лично, — продолжал мистер Пиквик. — За время нашего продолжительного отсутствия в среде членов его произошел разлад. Мой уход в соединении с этим и некоторыми другими обстоятельствами привел к роспуску клуба. Пиквикский клуб более не существует. Но я никогда не пожалею о том, что посвятил почти два года жизни тому, чтобы изучить различные особенности и оттенки человеческого характера, какой бы легкомысленной ни казалась многим моя погоня за новизной. Почти вся моя прежняя жизнь была посвящена делам и погоне за богатством, теперь же мне открылось то, о чем я раньше не имел понятия и что, надеюсь, содействовало просвещению моего ума и углублению моего разумения. Если я не сделал много добра, то льщу себя надеждой, что еще того меньше сделал я зла и что все мои приключения останутся для меня источником лишь приятных и забавных воспоминаний на склоне моей жизни.

С этими словами мистер Пиквик дрожащей рукой наполнил свой стакан и осушил, а когда друзья встали, чтобы единодушно выпить за его здоровье, он прослезился.

К вступлению мистера Снодграсса в брак приготовлений потребовалось немного. У него не было ни отца, ни матери, а так как во время своего несовершеннолетия он состоял под опекой мистера Пиквика, этот джентльмен прекрасно знал состояние его дел. Отчет, представленный о них мистеру Уордлю, вполне удовлетворил последнего. Свадьба была назначена через три дня, каковая поспешность едва не свела с ума трех портних и портного.

На другой день мистер Уордль приказал запрячь в свой экипаж почтовых лошадей и уехал в Дингли-Делл за матерью. Старая леди, узнав о цели его приезда, упала в обморок, но как только ее привели в чувство, тотчас же приказала уложить свое парчовое платье и принялась излагать похожую историю замужества старшей дочери покойной леди Толлимглауер, причем рассказ занял три часа и не был доведен даже до половины.

Необходимо было известить о великом событии миссис Трандль, а так как она была в то время в весьма интересном положении, то мистер Трандль, из опасения слишком взволновать ее, взял эту миссию на себя, но она ничуть не взволновалась, а тотчас же написала в Магльтон, чтобы ей сделали новый чепчик и черное атласное платье, и объявила, что непременно поедет на свадьбу.

С мистером Уордлем были присланы две записочки к двум юным леди, которым предстояло исполнить обязанности подружек невесты; получив эти записки, обе юные леди пришли в отчаяние оттого, что у них нет «вещей», пригодных для столь важного события, и нет времени их приготовить, каковое обстоятельство, похоже, доставило двум достойным папашам двух молоденьких леди скорее удовольствие, чем наоборот. Но тем не менее старые платья были переделаны, новые шляпки куплены, и молодые леди присутствовали на церемонии во всем своем очаровании. А поскольку они плакали в подходящих местах и трепетали в надлежащее время, то привели в восторг всех зрителей.