— Они величайшие негодяи! — перебил мистер Пиквик.

— Пусть так, пусть так, — поспешил согласиться маленький человек, — это зависит от точки зрения, знаете ли, и не будем спорить о словах, ведь вы, разумеется, не можете смотреть на эти вещи как профессионал. Во всяком случае, мы, со своей стороны, сделали все, что необходимо. Я пригласил сарджента Снаббина.

— Он дельный человек?

— Дельный человек! — вскричал мистер Перкер. — Бог с вами, уважаемый сэр! Сарджент Снаббин достиг самых больших высот в своей профессии. Ни у кого нет такой богатой практики, — все дела проходят через его руки. Пусть это останется между нами, но мы говорим, — мы, профессионалы, — что сарджент Снаббин водит суд за нос.

Сделав это сообщение, маленький человек взял понюшку табаку и таинственно кивнул мистеру Пиквику.

— Они вызвали в суд моих друзей, — сообщил мистер Пиквик.

— А! Очень понятно! — сказал Перкер. — Важные свидетели: застали вас в щекотливом положении.

— Но она лишилась чувств не по моей вине. Она сама бросилась ко мне в объятья.

— Очень вероятно, уважаемый сэр, очень вероятно и очень естественно. Ничего нет естественнее, уважаемый сэр, ничего! Но кто это докажет?

Вопрос мистера Перкера несколько озадачил мистера Пиквика.

— Они вызывают также и моего слугу, — продолжал он.

— Сэма? — спросил Перкер.

Мистер Пиквик ответил утвердительно.

— Очень понятно, уважаемый сэр, очень понятно! Я знал, что это так и будет. Я мог бы сказать вам это месяц тому назад. Видите ли, уважаемый сэр, если вы берете ведение дела в свои руки после того, как доверили его своему поверенному, вы должны отвечать и за последствия.

Тут мистер Перкер с большим достоинством выпрямился и стряхнул несколько табачных крошек, упавших на его жабо.

— Каких же они ждут от него показаний? — поинтересовался мистер Пиквик после минутного молчания.

— Верно, подтверждения того, что вы посылали его к истице с предложением полюбовной сделки.

— Что же мы можем предпринять?

— Нам остается одно, уважаемый сэр, — ответил Перкер, — устроить перекрестный допрос свидетелей; довериться красноречию Снаббина; пустить пыль в глаза судье и положиться на присяжных.

— А если вердикт все-таки будет не в мою пользу?

Мистер Перкер улыбнулся, взял добрую понюшку табаку, помешал угли в камине, пожал плечами и выразительно промолчал.

— Вы хотите сказать, что в таком случае мне придется возмещать ущерб? — спросил мистер Пиквик, со строгим выражением лица следивший за этим мимическим ответом.

Перкер еще раз помешал угли, в чем не было ни малейшей надобности, и проговорил:

— Боюсь, что придется.

— А я заявляю вам свое непоколебимое решение ни в коем случае не платить, — с жаром произнес мистер Пиквик. — Ничего, Перкер. Ни одного моего фунта, ни одного моего пенни не попадет в карманы Додсона и Фогга! Это мое обдуманное и непреложное решение.

И мистер Пиквик ударил кулаком по стоявшему возле него столу в подтверждение непреклонности своего намерения.

— Очень хорошо, уважаемый сэр, очень хорошо, — сказал Перкер. — Вам, конечно, лучше знать.

— Разумеется, — ответствовал мистер Пиквик. — А где живет сарджент Снаббин?

— Линкольнс-Инн, Олд-сквер.

— Я хотел бы с ним повидаться, — заявил мистер Пиквик.

— Повидаться с сарджентом Снаббином, уважаемый сэр? — с крайним изумлением воскликнул Перкер. — Что вы, что вы, уважаемый сэр, это невозможно. Повидаться с сарджентом Снаббином! Бог с вами, уважаемый сэр, неслыханная вещь, — без предварительно уплаченного за консультацию гонорара и без заранее назначенного часа... Это невозможно, уважаемый сэр, это невозможно.

Тем не менее мистер Пиквик решил, что это не только возможно, но и нужно сделать, и в результате через десять минут после того, как сей джентльмен выслушал уверенье в неслыханности подобной вещи, он был введен своим солиситором в приемную великого сарджента Снаббина.

Это была довольно просторная комната, с голым, ничем не покрытым полом. Рядом с камином помещался большой письменный стол, сукно на котором давно уже устало сражаться за свой изначально зеленый цвет и постепенно посерело от пыли и возраста, за исключением тех мест, где все следы его естественного окраса были уничтожены чернильными пятнами. На столе громоздились бесчисленные пачки бумаг, перевязанных красными тесемками; за столом сидел пожилой клерк, чья гладкая наружность и тяжелая золотая цепочка от часов ясно свидетельствовали о большой и прибыльной практике сарджента Снаббина.

— Сарджент у себя, мистер Маллард? — осведомился Перкер, протягивая клерку табакерку со всей вообразимой учтивостью.

— Да, — последовал ответ, — но он очень занят. Видите, сколько тут дел? Ни по одному из них еще не дано заключение, хотя гонорары уже давным-давно уплачены.

— Вот это действительно практика! — заметил Перкер.

— Да, — отозвался клерк, доставая собственную табакерку и предлагая ее с величайшей сердечностью, — а забавнее всего то, что никто на свете за исключением меня не разбирает почерка сарджента, так что, даже если он и пишет свое суждение, приходится ждать, пока я не перепишу его. Ха, ха, ха!