Но знаете, кого я еще встречал? Владыку Варнаву (Настича) [38] , чей праздник был вчера, он один из тех, кто сильно пострадал от коммунистов, много лет был в заключении. Сербская Церковь канонизировала его как священномученика и исповедника, и вчера вместе с кралем Милутином, преподобным Феоктистом и их матерью Еленой, отмечался и день святого владыки Варнавы, которой упокоился в тот день. Он был избран на кафедру в Сараево и уже на своей хиротонии в соборной церкви произнес проповедь, в которой открыто обличал безбожную коммунистическую власть. Конечно, он не выступал с какой-то политической позиции, но обвинял коммунистов за их преступления, давление на Церковь и народ. Недолго он служил в Сараево, его арестовали, отправили в заключение, в котором он провел долгие годы. Он родился в Америке, но еще ребенком вместе с отцом вернулся в Сербию, американская общественность, американские сербы пытались повлиять на здешние власти, требовали освобождения, и в конце концов его отпустили, но не дали вернуться на кафедру продолжать епископское служение и постоянно за ним следили. Он упокоился в 1964 году, ему было всего пятьдесят лет, и, по всей видимости, его отравили. Знаете, как он умер? Неожиданно. В тот день родственник отвез его к какому-то стоматологу, и, когда владыка вернулся в монастырь Беочин, где сейчас почивают его святые мощи, ему стало очень плохо и он умер. Поэтому существует оправданное предположение, что он был отравлен. Владыка Варнава – человек твердой веры, настоящего апостольского духа, мужества и бесстрашия, удивительно интеллигентный и образованный, я несколько раз присутствовал в обществе одновременно с ним, слушать, видеть его было истинной радостью. Он был небольшого роста, с живыми светлыми глазами, так я представлял себе апостола Павла. Владыка Варнава был выдающейся личностью нашего времени, настоящим апостолом. Отец Савва Йович написал книгу о нем.

Помню и Патриарха Гавриила, я присутствовал на его погребении, он вместе с владыкой Николаем был в изгнании и лагере смерти. Он умер в 1950 году, я хорошо помню его похороны.

Видите, какие это давние времена, для вас, молодых, это уже история, прошлое, да.

Знал я и отца Фаддея [39] , хотя мы не часто встречались, он жил в монастыре Витовница, многие ездили к нему, многие перерождались после разговора с ним. Я часто слышал, что после этих разговоров с отцом Фадеем становились другими людьми. Бывало и так, что он собирал народ, беседовал с людьми, давал наставления, и те, кто хотел спросить его о чем-то личном, получали ответ на свой вопрос в его наставлениях, это интересно.

– А кто был вашим духовником?

– Моим духовником был священник Душан Кордич, давно умер. Он преподавал в семинарии здесь, в Белграде, это один из немногих священников, их было всего три-четыре в нашей Церкви, так называемых целибатных, – он не имел семьи и не был монахом. Отец Душан – очень интересная личность, до войны служил в городе Задар, в Далмации, в то время Задар принадлежал Италии, так что он находился, так сказать, за границей, но там было сербское население. Здесь, в Белграде, как и многие другие, он оказался как беженец. Отличался блестящим проповедническим даром. Преподавал в семинарии и служил в церкви Ружица [40] на Калимегдане, там, как и сейчас, служили священники – преподаватели семинарии и факультета. Церковь Ружица не имеет прихода, в ней собираются люди со всей Сербии. Отец Душан, когда только начал там проповедовать, произнес одну прекрасную проповедь, которая окрылила белградский народ. Он проповедовал во многих белградских церквях. Рассказывал мне, что однажды его арестовали и держали несколько месяцев, не допрашивали, не обвиняли, просто держали в тюрьме, давая ему понять, что это наказание за его проповеди. Его проповеди были прекрасны, и, когда народ узнавал, что он будет говорить, все спешили, чтобы послушать его.

Одно время я исповедовался и у отца Сергия Марова из русской церкви, и уже незадолго до его смерти – у отца Виталия Тарасьева. Вот что интересно, у отца Виталия исповедовался авва Иустин. Он, когда приезжал в Белград, ходил в русскую церковь исповедаться у отца Виталия. И ученики аввы Иустина: епископ Афанасий (Евтич), митрополит Амфилохий (Радович), епископ Ириней (Булович) – их так и называют: иустиновцы – рассказывали про авву Иустина, как спрашивали его: «Отче Иустин, простите, нас немного удивляет, что вы, архимандрит, монах, исповедуетесь у мирского священника, а не у какого-нибудь отшельника в монастыре». На что он ответил: «Эх, братия мои, ошибаетесь. Священник, который каждый день служит литургию, для меня лучший духовник, и я уверен, что он даст мне самый подходящий совет и поймет лучше других мою исповедь, хотя я монах и архимандрит». Таким был ответ аввы Иустина, да (отец Виталий в то время каждый день служил литургию в русской церкви, когда остался там один). Когда отец Виталий умер, это случилось в 1974 году, ему было не так много лет, всего семьдесят четыре года (говорю «всего», потому что мне сейчас намного больше), в его отпевании участвовал Патриарх Герман и несколько епископов, огромное количество священников, величественные были похороны. Я тоже принимал участие, приехал из своего прихода, но тогда мне пришлось испытать некоторую неловкость, волнение. Если хотите, расскажу вам почему.

– Расскажите, пожалуйста.

– Служит Патриарх, многочисленное священство, я в то время был молодым священником, мне следовало стоять и молиться, я не ждал даже, что мне достанется какой-то возглас, потому что впереди меня еще тридцать священников. Однако во время отпевания ко мне подходит отец Василий, сын отца Виталия, и говорит: «Знаешь, здесь будет говорить Патриарх, потом протоиереи такой-то и такой-то, и было бы хорошо, если ты сказал бы что-то от имени младшего духовенства и студентов, которые приходили в русскую церковь». Сообщил мне это и ушел. Отступать некуда. А я, должен признаться, очень волновался – Патриарх здесь, преподаватели-богословы. Знаете, я стал молиться Богу, чтобы Он открыл мне ум и дал разум. Если бы я знал хотя бы за день до этого, что буду говорить, я бы подумал. Отпевание заканчивается, что делать? Однако Бог мне помог, и, когда пришла моя очередь, я начал с того, что поделился своими воспоминаниями об отце Виталии, о русской церкви. Потом мне сказали, что получилось хорошо, хотя я так себя со стороны и не услышал. Андрей говорит, что где-то сохранилась запись всего отпевания, хотелось бы мне послушать, тогда я был много моложе, мне было сорок четыре года, а сейчас восемьдесят три. Когда это было… Вот такое воспоминание об отце Виталии, дивном русском батюшке, который был полон любви и доброты и умел привлечь нас, молодых людей. Доброта завоевывает, доброте никто не может противостоять.

– Да, отче, так же как и ваша доброта, и вы собрали вокруг себя много молодежи, в церкви много молодых людей. Многие исповедуются у вас, вы умеете сразу ободрить, поддержать человека.

– Знаете, когда человек начинает рассказывать о своих человеческих слабостях, он часто склонен думать, что это непоправимо, погибель, конец. Я говорю: не надо, брат мой, так. Все, что можно исправить, не страшно, а исправить можно почти все! Люди боятся из лучших намерений, конечно, – боятся часто причащаться: «Мы грешные, недостойные!» Мы всегда недостойны, и если так рассуждать, то лучше всего не причащаться никогда, не дай Боже. Но вопреки этому надо приносить свою молитву Богу, приносить плоды покаяния, и Господь умудрит нас, ободрит. Господь пришел ради грешных, а не ради праведных, грешных больше, мы большинство Божие. У нас, священников, есть такая поговорка: «Сто раз пал? В сто первый встань! Сто один больше, чем сто, и, наверное, у Бога милосердного перевесит».

А по стечению обстоятельств сюда приходит много молодежи, когда я начал здесь служить, тут никого не было.

– Вы восстанавливали эту церковь?

– Наша церковь посвящена святому мученику Трифону, который пострадал в 250 году во времена гонения на христиан. В его житии упоминается, что он родился в Византии, в области Пригия, в селе Кампсада. Наши прихожане запомнили это название и, поскольку мы тут собираемся, стали называть нашу общину Кампсада, это стало нашим тайным адресом: Кампсада, а мы кампсаджане. Церковь стоит здесь уже сто десять лет, это задушбина [41] Николы Спасича, известного сербского благотворителя, богатого купца, здесь захоронены и его останки. Но раньше на нее смотрели больше как на церковь для отпеваний и панихид, поскольку она расположена на кладбище. И вот молодежь стала приходить, вы видели сейчас тут много молодежи, ожила эта церковь, слава Богу, вот сейчас строим и церковный дом.

– Как случилось, что люди стали собираться на кладбище?

– Знаете, я раньше был приходским священником в храме Святой Троицы на улице Господара Вучича. Однако священник, который был здесь до меня, однажды сказал мне: «Если хочешь, приходи, служи в этой церкви, увидишь, церковь красивая, много зелени, тебе скоро на пенсию, найдешь здесь покой». И я решил прийти сюда и могу сказать – Богу слава, что пришел, ни разу не пожалел об этом. Что было в начале моего служения? Редко кто приходил в церковь на литургию, считалось, что в кладбищенскую церковь не ходят на богослужение. Можно сказать, что так было от основания церкви в 1903 году. И сам Никола Спасич построил ее, чтобы тут совершались отпевания и панихиды. Так и было. Я регулярно служил литургию, всегда кто-то пел на клиросе, но народ не оставался: зайдут, постоят и уходят. Однажды на литургии я заметил молодую женщину в благословенном положении, которая отстояла всю литургию. Я немного удивился, потом подошел к ней и сказал: «Госпожа, добро пожаловать, но откуда, почему вы пришли к нам на литургию?» Она ответила, что они с мужем венчались в день святого мученика Трифона и, узнав о нашей церкви, она захотела прийти именно сюда. Эта молодая женщина – теперь матушка, супруга отца Василия, который служит со мной в этой церкви, и в их благословенном и счастливом браке родилось десять детей. Отец Василий по образованию юрист и богослов, секретарь богословского факультета. Наш дьякон доктор Петр Дабич – кардиолог, он тоже по воскресеньям и праздникам приходит и служит с нами.