– Да погоди ты!
– Арамис ловко выхватил у него черный прибор и, вручив парализатор Габлеру, сел и начал вертеть "зеркальце" в руках.
– Та-ак... Где тут у нас открывается? Ага!
– Он нажал пальцем, и крышка откинулась.
– Вот тут у нас энтер... А вот тут картинка... Свет мой, зеркальце, скажи, обстановку доложи... Что мы маем? А маем мы схему... Это, я так понимаю, наш отель... Вот мы сейчас увеличим... Во-от. Наша комната... А это ты.
– Беловодец поднял голову и посмотрел на Криса.
– Этакая тучка-летучка... Полюбуйся.

Он повернул прибор экраном к сослуживцам, и Габлер увидел "тучку-летучку" - сероватое, расплывчатое, почему-то изогнутое пятно на однотонном, бледно-зеленом, как куртка Портоса, фоне.

– Я свою фигуру несколько иной представлял, - криво усмехнулся он.

Этот "портрет" Криса совершенно не радовал. Неприятно было чувствовать себя под наблюдением, а если это наблюдение будет продолжаться неизвестно как долго...

– Зеркальце-то кривоватое, как то ха-ха-шоу, - подтолкнул его под локоть утихомирившийся Портос.
– Ты на самом деле чуть получше выглядишь...

Арамис опустил крышку прибора и тихим голосом обратился к веронцам. Бритоголовый уже открыл глаза, и видно было, что пинки Портоса ни самочувствия его, ни настроения отнюдь не улучшили.

– Ну что, сограждане вы наши славные? Думаю, вы в курсе, что за такую подлянку делают.

– Спускают в канализацию, - пробурчал Портос.

Арамис кивнул:

– И это еще не самое худшее. Выбор у вас невелик. Или вы быстренько говорите, как долго держится этот след, - он постучал пальцем по крышке прибора, - или мы начнем очень серьезно думать, как вас самым болезненным образом оставить калеками до конца ваших печальных дней. И будут вам сплошные мраки, мистеры. Ответ типа "след на веки вечные" не принимается.

– Думать я не буду, - возразил Портос.
– Сразу начну делать калеками.

Арамис развел руками:

– Вот видите?
– Он с прищуром уставился на бритоголового.
– Итак, вопрос: сколько держится след?

Портос вновь навис над веронцем. Тот, видимо, до конца осознав, чем все это может для него завершиться, поморщился и неохотно процедил:

– Дня два-три...

Крис уже во второй раз за этот день почувствовал, что за спиной у него выросли крылья, и чуть не взлетел к потолку. Портос удовлетворенно крякнул, а Арамис с довольным видом откинулся на спинку стула и, расплывшись в улыбке, изрек:

– Ну вот, все пляшут и поют! Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в длительную овацию. Слышны крики: "Ура!" - Впрочем, он тут же деловито встал и окинул взглядом лежащие на полу унидески, парализаторы и прочие вещи веронцев.
– Так... С этим пусть полиция разбирается или твинсы.
– Он повернулся к грустным сепаратистам.
– А зеркальце ваше мы конфискуем, чтобы нам спокойней на свете жилось. Как говорит наш вигион, было, значица, ваше, станет наше. Только он имеет в виду всякие тайком пронесенные горячительные напитки... Отдельными несознательными личностями.

– А-а, вот вы кто...
– презрительно протянул бритоголовый.
– Птички звездные... бесхвостые... И сами в клетке, и клеточку охраняете.

– Ну, блип, достал!
– глухо рыкнул Портос и шевельнул пальцем, снимая парализатор с предохранителя.
– Получайте по полной!

Он полоснул невидимым лучом по веронцам, и те застыли, словно вмороженные в лед.

– И куда ты спешишь?
– с досадой произнес Арамис.

– А что нам с ними, садиться и чаи гонять?
– вскинулся Портос.
– Надоели они мне. Грубят, обзываются... Невоспитанные какие-то.

– С выдержкой у тебя, мистер файтер, не очень, - заметил гинеец.

А Габлер озабоченно спросил:

– Не перестарался? Сколько ты им всадил?

– Не переживай, восьмерочку.

– Ну, восьмерочка не десяточка, - сказал Арамис, глядя на неподвижных веронцев.
– Однако часов на шесть, не меньше. Давайте, парни, валим отсюда. Поищем другое гнездышко для птичек звездных, бесхвостых.

– Смотри, могу и тебя вырубить, - пригрозил Портос.

– А ты что, хвостатый?
– с иронией спросил беловодец.
– Только хвост спереди растет?

– Тьфу на тебя!

Портос, расшвыривая ногами вещи веронцев, направился к дивану, где лежала его куртка.

А Крис повторил про себя последние слова бритоголового:

"И сами в клетке, и клеточку охраняете".

Тот считал Империю клеткой. Но неужели каждой планетной системе лучше бы жилось в одиночку? Были ведь уже, были в истории случаи. Кричали когда-то: "Мы богатые, мы головастые! Да у нас столько угля, столько стали, столько хлеба... Отделимся, и будет у нас вообще райская жизнь!"