Борис бросился ему наперерез. Нагнал, схватил за по­лу шинели. От неожиданности парень споткнулся и упал. Его начала мучить тошнота, но пулеметный диск он все так же крепко прижимал к себе. Борис приподнял его го­лову и, вытащив из своего кармана бутылку, попытался влить ему в рот воды.

— Не жми зубами, не жми. Раздавишь, стекло,— крикнул Борис ожадневшему к воде парню. — Пей спо­койно. Вот так, вот так. Ну… полегче стало?

Тот посмотрел на Бориса осмысленным взглядом и стал внимательно его рассматривать. Явно пытался вспомнить — кто такой.

— Вставай, вставай, паренек. Нам скорей к дороге надо — и в Москву. Ну? Тебя как зовут?

— Чулков я… Денис.

— А меня Борис, Дроздов. Здорово вы им влепили. Слышишь? Покатилась немчура!

Денис хотел встать, но тут же упал, схватившись ру­кой за голову. Сомнений не оставалось: его контузило.

Подбежал Витя Басов, вдвоем потащили парня к шос­се, которое теперь уже было недалеко.

Но вот Чулков резко дернулся, завозился.

— Что ж вы меня, как теленка молочного… — послы­шалось сзади. — Спустите. Тяжело же…

— Подумаешь, тяжесть! Молчи, когда несут!

Чулков возразил:

— Не… так не годится…

И, обхватив за шею Бориса и Витю, упрямо заковы­лял рядом заплетающимися ногами.

Вот наконец и шоссе. Всегда оживленное, оно было сейчас пустынно. Выбрались на проезжую часть. Борис увидел вдалеке выворачивающую из леса полуторку, направлявшуюся в сторону Москвы. Призывно замахали руками. Машина, скрипнув тормозами, остановилась.

Их подхватили и втянули в кузов. Дениса пристроили у кабины, его опять тошнило.

— Контузило парня, видишь, как мается, — сказал по­жилой мужчина. — Где вы его подобрали? Мы искали его среди живых и среди убитых. Кто бы думал, что так по­лучится. Рыли противотанковый ров, а тут вдруг — тан­ки. Правда, еще ночью оружие выдали: военные подошли, прорвались из окружения. Но чтобы — бой, такого и не ожидали.

Мужчина замолчал, укрыл Чулкова мешковиной.

— А наш эшелон со станками разбомбило, — отозвал­ся Борис.— Вот мы с товарищем на завод подались, да в этот ад кромешный попали. Как раз на взгорок вы­шли, за рвом. Тут и началось. Весь бой как на ла­дони…

— С холма, значит, все и видели?

— Говорю, как на ладони! И малец этот, — показал Борис на Чулкова, — немало покосил из своего пулемета.

— А старшой-то наш, от райкома, — вмешался тре­тий, в теплом пальто с каракулем, — говорил, будто немцы взорвали Чулкова. А Чулков… вот он, живехонек! Хо­рошо бы сообщить ему.

— Захарычу руку осколком оторвало… — отозвался пожилой. — Половина наших, поди, полегли. Но все же не дали пройти аспидам.

В кузове возбужденно заговорили. Каждый переживал заново кромешный бой.

Наверняка слышал всех и Денис, судя по тому, как он улыбался и воинственно поднимал кулак. Но от рез­ких толчков машины у него, видимо, усиливалась боль в голове. Он стонал и гладил рукой затылок.

— Досталось парню за сутки, — отозвался кто-то со­чувственно за спиной у Бориса, — больно Сидоров-то о нем убивался. Говорит, не хотел брать в отряд, ему, по­ди, шестнадцать лет, не больше. Матери бы сообщить о нем…

— Не надо, не надо, — громким шепотом запротестовал Чулков. — Она же с ума…

— Ой, да на парне лица нет, — всполошился пожи­лой,— надо его в Пироговские клиники. Мимо поедем.

Все согласились. Борис полез Чулкову во внутренний карман за документами, но нашел лишь сложенную бу­мажку с телефоном какой-то Гали.

Стали приводить Дениса в чувство. Он очнулся.

— Слушай, Чулков, — спросил Борис, — кто тебе эта Галя, родственница?

Денис не ответил, опять потерял сознание. Дроздов переписал телефон в свою книжечку, а бумажку сунул назад в карман.

— Паршивая это штука — контузия, — посетовал кто– то в кузове. — Меня в финскую тоже так…

Борису и Вите Басову пора было сходить. Попроща­лись со случайными спутниками.

— Обязательно дозвонюсь до этой Гали, — сказал Бо­рис.— Вдруг кто из близких? А то и знать не будут, что с ним. Если успею, сам проведаю. Ну… счастливо вам, ополченцы.