Шрифт:
Последние слова профессора Протасова потонули в шумных аплодисментах. Обстановка сложилась таким образом, что когда настала очередь задавать вопросы, Дроздов был вынужден молчать. Но и согласиться с ученым-экономистом он не мог.
При выходе из зала, в дверях, Борис плечо к плечу столкнулся с главным инженером завода Василием Борисовичем Астаховым. Вернее— заместителем главного инженера: недавно его понизили в должности. И может, потому — не было сейчас в голосе Василия Борисовича той подчеркнутой уважительности, с которой он недавно смотрел на рабочих с высоты своего поста.
— Я бы вам посоветовал, товарищ Дроздов, быть поаккуратней с вашими непродуманными вопросами, — хмуро сказал он.
— Почему же они кажутся вам непродуманными? — тотчас переспросил Борис.
— А потому, что — дискредитируют нашу советскую экономику.
— Не экономику, Василий Борисыч. Могу определить с большей откровенностью… Отрицание морального износа оборудования дискредитирует некоторых головотяпов-экономистов.
— Но-но, поаккуратнее на поворотах.
— Не боюсь я ваших поворотов… Я не согласен с лектором. Их уже начали окружать люди, заинтересованные в продолжении спора. Но Астахов, привыкший все решать единолично, сразу же вдруг как бы закруглил разговор.
— Слушай, иди к чертовой матери, — по-свойски сказал он Дроздову. — Не понимаешь, куда прешь. Не понимаешь ты и — на кого прешь!
Дроздов с досадой отмахнулся. Умный человек Астахов, а добраться до глубины вопроса или не может, или не хочет.
Может бы и забылась эта полемика с профессором, как вдруг при очередном посещении излюбленного своего магазина «Академкнига» Борис увидел на прилавке довольно солидный том: «К вопросу об амортизации промышленности в СССР». Автором книги был Протасов. Борис открыл оглавление и прочел название одной из глав: «О так называемом «моральном износе».
– — Ты погляди на этого человека! — изумленно пробормотал Борис Дроздов. — Он не только говорит, по и пишет о «так называемом»…
Купил книгу. Три дня потом читал ее, безжалостно черкая страницы и карандашом намечая ответы на полях. Протасов упорно доказывал, что «морального износа» машин в условиях планового социалистического хозяйства СССР нет и быть не может. И опять он повторял, что в нашей стране происходит непрерывное совершенствование производства, что неизменно вызывает необходимость заменять устаревшую технику новой, а новую — новейшей. И так без конца… Профессор не хотел думать о нем, рабочем человеке, который мог работать не завтра, а сегодня — на более совершенном станке и производить в два-три раза больше дешевой продукции. Ему было жаль морально устаревшей машины, станка, механизма, жаль — если они не износились физически. Протасов опять живописал капиталиста, которого душит конкуренция… И тому подобное.
Вызывало удивление: неужели профессор в этом не разбирается? Или тут есть нечто такое, чего он, Дроздов, не понимает? Нельзя же, думал Дроздов, сознательно мириться с отставанием от капиталистического производства?
Как всегда в таких случаях, пришло решение: надо написать об этой возмутившей его книге в какой-нибудь журнал или газету. Дроздов уже много раз и до войны, и уже после писал в разные журналы, и статьи его охотно печатали. Подписывал он их обычно своим псевдонимом: «Борис Андреев». А что, если написать в журнал «Проблемы экономики» и подписаться своим собственным именем и указать свою профессию? Проблема была достаточно серьезной и ответственной, чтобы прятаться под псевдонимом.
…Статья вышла на пятнадцати машинописных страницах. Дал ей отлежаться, как это делал всегда. Через несколько дней он перечитал написанное, и его поразил топ статьи: он был просительным, и лишь под конец звучало возмущение. Это последнее относилось к главе о моральном износе, где он, Дроздов, рассуждал о позиции автора книги и о естественных убытках государства после замены старых машин новыми: оно же у нас богатое…
С издевкой сам же и оценил свое творение:
— Беззубость какая-то… А еще конспектировал «Капитал».
Дроздовым овладела злость. В тот же день после смены отправился в библиотеку Ленина. Не один вечер подбирал материалы, выписывал цитаты… Старался не ограничивать себя только высказываниями классиков марксизма. И, к своему удивлению, обнаружил, что так его захватившей проблемы в стране вроде бы и нет. Моральный износ машин и оборудования существовал в основном в капиталистическом мире, где свирепствовала конкуренция. У нас же станок мог вырабатывать продукцию до тех пор, пока работал сам. Мало кого интересовало, найдет ли эта продукция сбыт или же она на годы осядет на полках, на складах, а может, и под открытым небом. Ни у одного из авторов даже намека не уловил, чтобы подсчитать, в какую копейку обходится государству пренебрежительное отношение к проблеме морального износа. Вот и Протасов… Неужели профессор не понимал, что, не поскупись сегодня, замени старое, пусть еще не износившееся физически оборудование новым — и продукции будет больше, и качества она будет лучшего, и самого рабочего на большее хватит…
Другими словами, Василий Васильевич Протасов в книге, посвященной амортизации, лишь походя касался проблемы морального износа основных фондов. Создавалось впечатление, что делал он это для того, чтобы его мощный профессорский бас не выделялся в общем хоре ученых-экономистов.
Словом, нужна была статья о том, что и в условиях социалистического производства проблема морального износа машин существует и что процесс этот жестко диктует свои законы. Естественно, что убытки покрываются государством, но экономика страны от этого не выигрывает. Все это было нужно доказать, но доказать спокойно, не допуская резких определений и тем более каких-либо обвинений, хотя бы в адрес того же Протасова. Не должно быть обвинений друг друга у тех, кто занят общим делом.