“ Мои незрелые таланты, мои надежды, мои привычки, мои капризы сделаются смешными

в девятнадцать лет. Начинать живопись в девятнадцать лет, стремясь все делать раньше и

лучше других!

Некоторые обманывают других, я же обманула себя”. (Запись от 29 августа 1877 года.) И все же, несмотря на сомнения:

“ Искусство? Если бы меня не манило издали это магическое слово, я бы умерла.

Но для этого нет надобности ни в ком, зависишь только от себя, а если не выдерживаешь, то, значит, ты ничто и не должен больше жить. Искусство! Я представляю его себе как

громадный светоч там, очень далеко, и я забываю все остальное и пойду, устремив глаза на

этот свет”. (Запись от 23 августа 1877 года.)

Следует короткий бросок по городам: из Неаполя в Ниццу, из Ниццы в Париж, оттуда в

Шлангебад и Висбаден на воды для короткого лечения, где их принимает родственник, кажется, дядя, точная степень его родства с Башкирцевыми не установлена, из русской

ветви графов Тулуз-Лотрек, и снова возвращение в Париж, где они собираются осесть

надолго, для чего подыскивается приличная квартира на Елисейских Полях.

Глава двенадцатая

ПАРИЖ. АКАДЕМИЯ ЖУЛИАНА

“Я решила остаться в Париже, где буду учиться и откуда летом для развлечения буду

ездить на воды. Все мои фантазии иссякли: Россия обманула меня, и я исправилась. Я

чувствую, что наступило, наконец, время остановиться. С моими способностями в два года

я нагоню потерянное время... Это решение не мимолетное, как многие другие, но

окончательное”. (Запись от 6 сентября 1877 года.)

“ Мне кажется, что год в мастерской Жулиана будет для меня хорошим основанием”.

(Запись от 22 сентября 1877 года.)

Так впервые в дневнике упоминается мастерская, а вернее, Академия Жулиана, в которой

Марии Башкирцевой суждено было заниматься до самой смерти в 1884 году.

Почему именно Академия Жулиана и что это такое?

Франция была страной с большими художественными традициями, но несколько отсталая

в общественном смысле. Профессия художника считалась мужской профессией и

женщине, тем более, женщине ее круга, не пристало ею заниматься. Женщин в то время не

принимали учиться в Школу изящных искусств, высшее учебное заведение при Академии

художеств, где обучались будущие французские художники, а ведь эта Школа была

необходимой ступенью для карьеры художника во Франции.

В этом смысле Америка и Россия в области образовании далеко опережали и Францию, и

Германию, и Англию. Так что то, что нам рассказывали большевики про отсталость

России, было наглой и неприкрытой ложью. Вот как описывает свое поступление в

Академию художеств в 1875 году русский писатель, художник и искусствовед Павел

Петрович Гнедич:

“Наступил момент, когда я с трепетом вступил в амфитеатр головного класса.

Тихо шурша, горел газ и освещал несуразную огромную голову Геры, оригинал которой за

несколько лет перед тем был найден где-то в Малой Азии. Ее прямой нос без хрящей, с

сухими крыльями так назойливо выдвигался вперед. “Волоокая” супруга Зевса смотрела

тупо на молодежь, пришедшую сюда учиться, сюда, в храм Аполлона. А на скамьях

амфитеатра сидели юноши и девушки.

Это была первая попытка допустить до совместной работы мужчин и женщин в стенах

Академии. Слюноточивые старцы и диккенсовские пуритане приходили в ярость от такого

опыта:

– Перед девушкой будет стоять голый натурщик? Что же из этого выйдет?

– Новая практика для акушерок! Расширение родительных приютов!

Но эти опасения оказались напрасны. Молодые люди совместно учились, даже иногда

совместно ходили по улицам. Девицы иногда выходили замуж, и даже за людей

почтенного возраста, но ни о каких флертах, выходивших за пределы товарищеских

отношений, слышно не было.. Даже на лекциях по анатомии, когда приходилось иногда

скользить по рискованным темам (гораздо более рискованным, чем обнаженный

натурщик), никогда не было грязненьких улыбочек, масляных взглядов и значительных

покрякиваний, которых ожидали многие”.

Ничего подобного не могло быть во Франции. Академия Жулиана была единственным