ственников, но они не находят там никакого светского общества, ни мадам Говард, ни

мадам Клапка, ни мадам Периго, ни графини Моннье де ля Сизеранн, никого из указателя

барона Нерво; с ними веселятся лишь холостяки с вульгарными физиономиями и плоски-

ми шутками, компания которых подошла бы скорее дяде Жоржу с его шлюхами.

У Марии появляется желание хоть чем-то отомстить Одиффре за то, что он не оп-равдал ее

надежд. Она начинает писать ему анонимные письма, содержание которых мы не знаем, иногда она излагает их в стихах сомнительного вкуса, она пишет письма не только ему, но

и его отцу. Дальше больше, она пишет послание Александру Дюма, расска-зывая историю

семьи Одиффре с просьбой, чтобы он написал о них роман. Разумеется,

разоблачительный. Дюма, как и многие писатели впоследствии, которым она писала, ей не

отвечает. Тогда она решает сама написать этот роман, лелея мечту, что он произведет шум

в обществе, но другие дела и заботы отвлекают ее от этого замысла.

Семья Эмиля д’Одиффре, вероятно, догадывается, кто закидывает их анонимками, и

сестра Эмиля в свою очередь распространяет слухи о процессе, который ведет госпожа

Романова. Хочется бежать от этой жизни, надоело делать глупости, от которых самой ста-

новится стыдно. Она на грани нервного срыва и обращается к Богу с негодованием.

Чтобы хоть как-нибудь отвлечь ее, тетя закладывает свои бриллианты в Монте-Карло и

едет с ней сначала в Париж, а потом во Флоренцию на празднование четырехсот-летия

Микеланджело. Они прибывают туда в первый день торжеств, как отмечает сама Мария в

дневнике. Башкирцева читает программу этих торжеств, предполагается много различных

собраний, концертов, иллюминаций, бал в казино, прежнем дворце Боргезе, хочется

посетить все.

Это первая, но далеко не последняя, ее поездка в Италию. В то время существует большая

традиция посещения Италии, которой придерживаются и Башкирцевы. В Италии подолгу

живали многие русские аристократы, художники и писатели. Достаточно вспом-нить

имена писателя Николая Васильевича Гоголя и художника Александра Андреевича

Иванова. Художники, окончившие с золотой медалью Академию, награждались двухлет-

ней поездкой в Италию и такой же в Париж. Такова традиция была и во всей Европе. На-

пример, двадцатилетний Оскар Уайльд добился высшего академического успеха и полу-

чил стипендию в 95 фунтов в оксфордском колледже Магдалины. Во время первых же

своих летних каникул он совершил путешествие по Италии. Было это в 1875 году, почти

одновременно с Марией Башкирцевой.

На следующий день по прибытию Башкирцевы и Романова объезжают город в лан-до, в

полном туалете. Город с первого взгляда кажется Марии посредственным, он грязен, чуть

ли не в лохмотьях. Надо сказать, что Башкирцева все, что видит нового в своих пу-

тешествиях, сначала воспринимает негативно. Первое, что она замечает: на всех углах

продают арбузы целыми грудами, ее так и тянет отпробовать их холодную сочную мякоть.

А вот пример, как воспринял Флоренцию Василий Васильевич Розанов, человек

оптимистичный, радужный, в 1902 году:

“ Такое благополучие: едва приехал во Флоренцию, в пять часов утра, и, задыхаясь от

усталости, счета денег и желания спать, все-таки выглянул на минуту в окно - как уви-дал

чудеснейшую церковь (Знаменитый Флорентийский собор - авт.), какую никогда не видал, и, недоумевая, спрашивал себя: “Да что такое, не в Милан же я попал вместо Фло-ренции”.

У меня был адрес: “Piazza del Duomo” (Соборная площадь - итал.). Я не спросил себя, что

такое “Duomo”, ехал от вокзала недолго, был уверен, что останавливаюсь в ок-раинной

части огромного города, и, увидав белое кружево мраморной церкви, положенное как бы

на черное сукно, пришел в отличнейшее расположение духа. “Ну так и есть! цве-тущая, florens - Флоренция”. И заснул в самых радужных снах.

Какая масса труда, заботливости, любви, терпения, чтобы камешек за камешком вытесать, вырезать, выгравировать такую картину, объемистую, огромную, узорную. В тысячный раз

здесь, в Италии, я подумал, что нет искусства без ремесла и нет гения без прилежания.

Чтобы построить “Duomo”, нужно было начать трудиться не с мыслью: “нас посетит