В кабинете появился Канзафаров, и более того - каким-то извилистым движением проскользнул и встал у печки Никодимка. Ему страх как было любопытно, что за молодую девицу привезли к барину на ночь глядя.

–  Сударыня, как вы нашли господина Савина?
– первым делом, помня, что Варенька сорвалась и помчалась к человеку, уже второй раз спасшему ее из беды, спросил Архаров.
– За ним в моем доме превосходный уход, господин Воробьев дважды в день навещает, рана заживает…

–  Ах, господин обер-полицмейстер, кабы мне кто сказал, что вы у себя своих полицейских лечите!
– перебила Варенька.
– Я не знала, что такое возможно, право, не знала!

Рассказывать при свое особое отношение к Федьке Архаров не стал.

–  Я, сударыня, рад вашему визиту, потому что вы убедились, что господин Савин выздоравливает, - с большим достоинством приступил к делу Архаров.
– А теперь, коли ответите на некоторые вопросы, буду вам весьма признателен. Вы знаете, для чего я приезжал к госпоже Долгоруковой…

–  Искали, кто потерял какую-то крамольную бумагу, а ее никто не терял, ваши люди обознались, господин обер-полицмейстер, - с полной уверенностью заявила Варенька.
– Анна Сергеевна очень строго дом ведет, никто бы не посмел.

Архаров вздохнул - он уже видел, что за особу персоны дамского сословия заполучил в свой кабинет. Собственно, он это знал и ранее. Девица, что удирает к проигравшемуся в крапленые карты жениху, прихватив с собой драгоценности, - соединяет в себе возвышенное благородство, горячую кровь и беспредельную простоту души, Клаварош на сей предмет использует французское слово «наив», а Саша Коробов - слово «инженю», которое, сдается, у галантных французов означает просто дуру…

–  Именно так, из дворни, сударыня, никто бы не посмел, - согласился обер-полицмейстер, - бумагу сию потеряла сама Анна Сергеевна. Тому есть свидетели. И вот причина, по коей она чувствовала во время моего визита известную неловкость.

Архаров подозревал, что Варенька, желающая видеть в людях лишь добродетели, без малейшей примеси порока, была довольно заинтригована появлением полиции в Кривоколенном переулке, чтобы спуститься из комнат с занавешенными окнами и тихонько простоять у дверей все время визита.

–  Анна Сергеевна?!
– воскликнула Варенька, ахнула, вдруг покраснела и закашлялась.

В кабинете начался переполох. Левушка кинулся усаживать гостью, Архаров орал, чтобы Никодимка принес воды, Саша требовал для Вареньки теплого питья, и, наконец, приступ кончился - только девушка осталась сидеть, прижимая руку ко рту. Не сразу догадались, что ей нужен платок.

–  Ну, как ты додумался - сразу, с места в карьер, ей такое говорить?
– шепотом ругал Архарова Левушка.
– Она княжну «маман» называет, а ты со своими манифестами…

Но, как ни странно, эта суматоха всех как-то сблизила, и Архаров уже смог задать придуманный заранее вопрос:

–  Слухи ходили, сударыня, что вы уехали в Санкт-Петербург и обвенчались с его сиятельством князем Гореловым, так можно ли вас поздравить с тем…

–  Милостивый государь Николай Петрович!
– уже не порываясь звать Архарова исключительно господином обер-полицмейстером, отвечала Варенька.
– Я ненавижу и презираю ложь! Всякую ложь, какая только возможна! Вы знаете, я больна, и хотя в горах воздух оказался мне полезен, я не знаю - суждено ли мне прожить еще десять лет, или же я до Рождества не доживу. В моем положении ложь почитаю гнусной, сама до нее не унижаюсь, и когда кто при мне лжет - тот мне более не друг! Даже коли свадьба была уж решена…

–  Но, насколько мне известно, у вас есть покровители, которые желали бы этого брака, - намекнул Архаров, а Левушка с Сашей переглянулись.

–  Ложь мне противна, - повторила Варенька.
– И я оставила князя, хотя матушка моя желала видеть меня княгиней и благословила меня…

–  Вы, стало быть, встречались со своей матушкой?
– стараясь соблюсти спокойствие, спросил обер-полицмейстер.

–  Да, для того меня привезли в Санкт-Петербург. Я встретилась с ней тайно, меня ночью доставили в какой-то дворец, она была в маске… Николай Петрович, что вы так глядите?…

–  Как при вас называли эту даму?
– встрял Левушка, безмерно взволнованный.

–  Тучков, уймись, - приказал Архаров.
– Итак, матушка ваша благословила вас, и решено было венчаться в Москве?

–  Да, в Москве, с тем, чтобы потом выехать навстречу батюшке моему… Так матушка решила…

Левушка вскочил со стула с вопросом на устах. Саша тоже невольно сделал шаг к столу.

–  Молчи, Тучков!
– прикрикнул Архаров.
– Сударыня, сие решение… сие приказание вашей матушки… Давно ли вы с ней встречаться изволили?

–  Зимой, сударь, мы ехали на санях. Или нет, уже настал Великий пост… Нет, не наступил еще, а поехали в Москву сразу после Пасхи. Мы собирались зимой ехать, но что-то не сложилось, князь сперва торопил, потом сказал - следует подождать несколько, - объяснила Варенька.
– Я думала, он потому не торопился, что дом еще не был отделан.

–  Он что же, хотел сразу привезти вас к себе на Знаменку?
– спросил Архаров, удивленный таким поворотом дела. Он впервые слышал, чтобы невеста еще до венчания поселилась в доме жениха. Однако воля матушки - великое дело…