– Означает ли это, что обед мне не светит?
– спросил я.
– Я понимаю, я здорово опоздал.

– Я же сказала, что мы сядем за обед поздно, если придется, - ответила она.
– Ты еще не передумал?

– Ни в коем случае, - спохватился я.
– Я просто боялся, что слишком опоздал.

– Дай мне время, - она посмотрела куда-то в сторону, - скажем.., полтора метацикла.
– Она сморщила нос.
– Нет, не выйдет. Ты все равно не знаешь, где я сейчас живу.

– Я могу найти по адресу, - возразил я.

– Мне проще подхватить тебя по пути домой. Встретимся через пятнадцать циклов у входа в штаб.

– Как я потом вернусь?

– Точно так же, - улыбнулась она.
– Это недалеко. Идет?

– Через пятнадцать циклов, - пообещал я.
– У главного входа.
– Я выключил голофон и сидел чурбан-чурбаном, думая о том, как много значит для меня эта встреча даже после всего того, что я пережил за прошедший день. Нужно успокоиться немного, одернул я себя. В конце концов, она замужем. И хотя за прошедшие годы это обстоятельство меньше всего волновало меня в моих отношениях с женщинами, Клавдия Вальмонт-Нестерио - это совсем другое дело.

Я тряхнул головой.

Потом вернулся к делам. Как бы там ни было, а наутро меня ждал новый рабочий день. В конце концов я взял свою фуражку и вышел из-за стола, не приводя его в порядок. У стола Коттшелла я задержался.

– Завтра утром мне в первую очередь надо будет встретиться с Уильямсом в конференц-зале, - сказал я.
– Скажем, в полпервого утренней вахты. Передайте ему, я догадываюсь, что это ломает его график, но он меня поймет, когда услышит, что я скажу.
– Я немного подумал.
– Пригласите туда также шеф-сержанта Барбюса. Ах да, и постарайтесь найти себе замену на это время, поскольку вы мне тоже там будете нужны. Хорошо?

– Хорошо, адмирал.

Я покосился на хроноиндикатор и двинулся к дверям, и тут...

– Э.., адмирал?
– На лице Коттшелла отразилось легкое замешательство.

– В чем дело?

– Вот это.
– Он кивнул в сторону букета живых цветов. Похоже, их доставили в приемную буквально только что.
– Мне казалось, вы можете захотеть взять с собой вот это.

Я нахмурился.

– Не понимаю, о чем это вы, - заявил я, хотя прекрасно понимал.

– В таком случае, адмирал, - вздохнул Коттшелл, быстро убирая букет под стол, - прошу вас, не обращайте на меня внимания; Я наверняка ошибся.

Я ощутил себя немного не в своей тарелке. Терпеть не могу, когда кто-то сует нос в мои личные дела - а уж Вальмонт-Нестерио была из всех моих личных дел едва ли не самым личным. Я уже совсем было собрался высказать ему все это, но, подумав, сдержался.

– С чего это вы вдруг решили, что мне понадобятся цветы?
– спросил я.

Коттшелл смотрел на меня так же невозмутимо, как если бы я спрашивал у него погоду.

– Потому, - как ни в чем не бывало ответил он, - что по времени и адресату звонка я сделал вывод, что сегодня вечером вы в первый раз со времени прибытия сюда обедаете с госпожой администратором порта. И поскольку известно, что когда-то вы были.., э.., близкими друзьями, я решил, что цветы могут оказаться кстати на случай, если вы, адмирал, не успеете купить букет сами.

Я застыл как вкопанный. Разумеется, он был совершенно прав, и действия его не выходили за рамки обязанностей хорошего личного секретаря. У меня никогда еще не было личного секретаря. Я тряхнул головой. Моя злость куда-то улетучилась, сменившись признательностью.

– Чертовски предусмотрительно с вашей стороны, Коттшелл, - сказал я, протягивая ему руку.
– Я, право же, очень благодарен вам за цветы. Сколько я вам должен?

Протягивая мне цветы, Коттшелл покосился на свой хроноиндикатор.

– У вас осталось совсем мало времени, адмирал, - сказал он.
– Я рассчитаюсь с вами утром.

Клавдия подрулила к подъезду в то самое мгновение, когда часовой отдал честь и распахнул дверь, выпуская меня из штаба. Цветы ей понравились, и я бессовестным образом принимал ее незаслуженные комплименты всю дорогу до ее новой квартиры.

Горгас Нестерио, муж Клавдии (они были женаты уже десять лет), встретил нас у дверей их нового дома с ослепительной улыбкой.

– Добро пожаловать в наши скромные апартаменты, - прогрохотал он голосом низким и достаточно зычным, чтобы от него сотрясалась мебель. Одетый в яркие национальные одежды, он мало изменился со времени нашей первой встречи пятнадцать лет назад. Массивный, смуглый, с пышной черной бородой, он был одет в причудливо расшитый красный костюм с двумя рядами сияющих медных пуговиц, спускающихся от высокого кружевного воротничка до короткой, покрытой разноцветными узорами юбки. Широкий, украшенный самоцветами пояс перехватывал его талию, и на нем висел под правой рукой длинный кинжал с серебряной рукояткой. При виде последнего меня посетила неуютная мысль: известно ли ему, какими забавами занимались мы когда-то с его женой? Наряд довершали длинные лакированные туфли с загнутыми вверх кончиками, забавно смотревшиеся на его мускулистых волосатых ногах. От него пахло парфюмерными маслами, кожей и мускусом. При этом вид у него был такой, что он без труда мог бы вышвырнуть меня вон с силой, достаточной для того, чтобы я летел кувырком до самой базы - в случае, если я буду слишком откровенно пялить глаза на его жену. У меня не возникало ни малейших сомнений на тот счет, где именно Клавдия столь успешно черпала жизненные силы все эти годы.

– Э.., спасибо, Горгас, - сказал я, ощущая себя ужасно маленьким и бессильным.
– Быть здесь для меня - редкая честь.

– Не желаете ли выпить, друг мой?
– предложил Нестерио.

– С удовольствием, - согласился я.
– Только чего-нибудь не слишком крепкого. Скажем, вина.

– Конечно, - кивнул Нестерио, остановился перед богато инкрустированным баром и отворил створку, за которой выстроился ряд винных бутылок. Он снял с полки древнюю на вид бутылку и пристальнее пригляделся к ней.
– Мне кажется, вы найдете это интересным, адмирал, - Кантрель пятого года; логийское, разумеется. Чуть сладковатое, с фруктовым ароматом. Говорят, в нем ощущается та эпоха.