Все - может, только я уже не могу. Я уже на людей совсемпо-другому смотрю. Скажем, стюардесса в самолете - беленькая, тоненькая, лицо такое хорошее, доброе - а я прикидываю, какая она была бы т а м, на работе... Или водитель вот этот - плечистый, осанка красивая, ведет себя корректно, а для меня он - к л и е н т. Знает он что-нибудь или нет? Так не скажешь...

Она коротко вздохнула.

Ладно. Как-то устроится. Еще час - и дома. Мама... Ох, мама. Интересно, хоть в первый вечер сможет она разговаривать по-человечески?

– А почему машин на дороге совсем мало стало?
– спросила она - лишь бы не молчать.

– Сумерки - самое опасное время для водителя. Обманчивое. Вроде бы ещё совсем светло, фары включать неловко, но свет уже слабый. В такое время больше всего аварий происходит.

– А не ночью?

– Ночью в основном дальнобойщики ездят, они привычные. Соберутся в колонну - и гонят. Машины тяжелые, их так просто не остановишь, сметут...

– В каком смысле - не остановишь?

– А вы что - не знаете? Грабители...

– Ой... а мы?.. а вы не боитесь?

– А мы не боимся.

* * *

Артур Митрофанович ещё раз огляделся. Так, все убедительно. Полный декорум. Скользнул взглядом по обочине. Ребят не видно. Коля под четвертым отсюда столбиком, Витюша метров на десять дальше... Дорога, считай, пустая: минут восемь назад запоздалый "запорожец" кое-как протиснулся между задком и столбиками - этот сумел, узенький, водитель что-то спросил невнятно, увидел в ответ вежливую улыбку и успокаивающий жест рукой - и укатил с легким сердцем от греха подальше.

Место хорошее - почти в самом низу длинного спуска, сужение дороги, но разделительная полоса с газончиком кончается на десяток метров дальше...

Наверху, на фоне ещё светлого неба, вынырнул темный силуэт с включенными подфарниками.

Они! Больше некому - специально следил. Ну что ж, все по плану. Он присел на корточки у вывешенного на домкрате левого переднего колеса и принялся орудовать баллонным ключом. Монтировка, вставленная концом в гнездо гидравлического домкрата, была прямо под рукой.

* * *

Водитель "Волги" плавно притормозил и с досадой бросил:

– Эк угораздило его, черт побери!

Внизу, чуть не доехав до пропущенной под шоссе трубы, через которую в дождливую погоду сбегал ручеек, стоял "мерседес", развернутый почти поперек дороги. Он перегораживал всю полосу, передним бампером упираясь в бордюрчик разделительного газона.

– О-о, повезло парню! Выстрелила шина, тачку занесло, да ещё как... Его счастье, что в бордюр уперся, а то вылетел бы на встречную полосу, прямо под какой-нибудь КрАЗ...
– в голосе водителя слышалось и сочувствие к невезучему коллеге, и досада на неожиданную помеху.

Действительно, "мерседес" было не объехать: дорога шла по довольно высокой, метра четыре, насыпи, справа круто вниз уходил откос, слева зеленел травкой разделительный газон с высоким бетонным бордюром.

Шофер "мерседеса" возился возле переднего левого колеса. Все дверцы машины были распахнуты настежь.

– Да! Одному куковать на дороге - хуже не придумаешь... Придется глянуть, надолго ли он там. А вы сидите, не вздумайте выходить.

– Да я хоть бы ноги размяла...

– Прошу оставаться в машине!

Он потянулся у Иры за спиной и защелкнул кнопку фиксатора замка.

– Поднимите стекло до отказа!...

"Волга" затормозила метрах в пятнадцати.

Мюллер покосился через плечо. Открылась левая передняя дверца, водитель вышел и направился в его сторону. Артур Митрофанович снова склонился над колесом и потянулся за монтировкой.

– Ну что тут у тебя, брат?

Но "брат" вдруг резко вскочил и замахнулся монтировкой. В тот же момент из-за склона насыпи выскочили двое здоровенных парней и бегом бросились к "Волге".

Водитель "Волги", такой спокойный, выдержанный и неторопливый, вдруг словно взорвался. Двигаясь неуловимо быстро, он нырнул под удар, левой рукой поймал запястье Мюллера - словно стальные тиски сомкнулись, монтировка вылетела из ослабевших пальцев и брякнулась без звона на разогретый за день и ещё мягкий асфальт, - протянул запястье ещё дальше, а сам из полуприседа резко распрямился, поддев правым плечом противника. Мюллер взлетел в воздух, переворачиваясь. Будь это на тренировочном ковре, водитель "Волги" сейчас придержал бы противника за руку, чтобы тот приземлился спиной и ягодицами. Но это происходило не на ковре - и плечистый молодой человек в нужное мгновение выпустил запястье Мюллера.