– М-м-м! Маришка! (Хрум-хрум.) Какие гренки! Божественно!..

– А это что такое? Бифштексы?

– Не тормози! Бифштексни!

– Это не бифштексы, брат. Это ГОВНАТРУБ.

– Чево-о-о!

– Говядина натуральная рубленая, брат. Извини, брат.

– Слушайте! Прекратите жрать. Боба еще нет!

– Боба ждать - знаешь... Боб - человек подневольный: когда отпустят, тогда и придет. И ни минутой раньше...

– Ты только закусывай, пожалуйста. Я тебя умоляю, Вадим, не надирайся. Подожди...

Дзынь-дзынь-дзынь - ножом по краю рюмки. Тенгиз. Решил, что пора, и возбудился к действию.

– Господа! Леди и джентльмены! Внимание! Вы что сюда - жрать пришли? Прекратите обжираловку, блин! Сначала - дело!

– Вот именно! (Это Вадим. Уже на взводе и уже даже с перебором.) Объявляется дело Вадима Христофорова, погоняло - "Резалтинг-форс"! Пр-рашу! Вот стою я п'р'д вами, словно голенький...

– Да помолчи ты, ради бога! Отдай стакан!.. Не умеешь ведь пить, жопа с ручкой, совершенно...

– Д-да! Но зато я умею напиваться!

– Тихо! Заткнитесь все! Начинаем, Обстоятельства дела всем известны? Я полагаю, всем...

– Вове не известны.

– Вова перетопчется. Я к дедам обращаюсь: все в курсе?

Деды были в курсе. Все. Некоторые слышали эту историю уже неоднократно, - и от Вадима, и друг от друга. Всем и все было понятно. И никто не знал, что надо делать.

– У меня вопрос к Димке, - сказал Богдан.
– Они прорезались последнее время? Или нет?

– Откуда мне знать, - проговорил Вадим, пьяно растягивая слова.
– Они у меня телефон пр-р'слушивают, суки...

– Когда ты их видел в последний раз?
– терпеливо настаивал Богдан.

– "Не в этой жизни..." - Вадим истерически хихикнул.

– Отстань от него, - сказал Богдану озабоченный Матвей.
– Что ты пристал к человеку? Не знает он ничего больше. И не соображает.

– Вижу-вижу, - сказал Богдан и замолчал. Ничего у нас не получится, подумал он. Мы либо безразличны, либо бессильны. Бессильные мира сего... Но вот что поразительно: ведь я, кажется, завидую ему. За ним охотятся, от него чего-то еще ждут, он нужен кому-то, или мешает кому-то, или, может быть, кому-то полезен. Трепло, слабак, размазня, но представляет ведь собою некую ценность, причем, похоже, немалую. А я вот - пуст. И никому не нужен. Как высосанная банка из-под пива...

Вадим между тем стремительно надирался. Матвей хватал его за руки, отбирал стакан, отставлял подальше бутылки - ничего не помогало. Казалось, Вадим буквально цель перед собою поставил: надраться вглухую - как можно основательнее и как можно быстрее. А скорее всего, так оно и было на самом деле. Может быть, он устал быть трезвым. "...Все, кто вам дорог, достойны самого лучшего...
– провозглашал он, никого не слушая и ничего не слыша. Я просто мою голову и иду... Что вы вообще можете понять? Слышали про такого: Эраст Бонифатьевич зовут... Педераст Бонифатьевич... Если бы у меня была под рукой двустволка, я бы набил этой суке морду..." - и он заливался смехом, кашлял смехом, задыхался смехом, беспорядочно раскачиваясь всем телом, словно воздушный шар на ветру.

– Отдай стакан, говорю!..

– Да отстань ты от него в самом деле!

– Заткнись. Ты что - не видишь, что он вытворяет?.. Сидеть!

– Св-вбоду Вадиму Христофорову!..

Тут напольные часы (мрачная черная башня, отсвечивающая лаком и медными виньетками) подали голос - всхрапнули и ударили, глухо, с благородно-сдержанной мощью, так что все тотчас же замолчали, словно вдруг заговорил среди них старший, - да так оно и было, по сути дела: часы эти были старинные, немецкие, привезенные в свое время из Веймара в счет репараций. Они размеренно отработали свое "хр-р-баммм!" восемь раз подряд, вздохнули напоследок и стихли. И Юра-Полиграф традиционно произнес с демонстративным благоговеним: "Ей-богу, клянусь, встать хочется!.." И все переглянулись, и заулыбались, и почему-то всем сделалось хорошо.

...Всем, кроме Вадима, конечно, которому хорошо стать не могло уже ни при каких обстоятельствах. Ему теперь могло стать только плохо, и ему-таки стало плохо, и Матвей с Маришкой поспешно увели его в ванную, а остальные вновь загомонили - главным образом для того, чтобы заглушить мучительные звуки, доносящиеся оттуда.

– ... Вэл-вл!

– Что, горе мое?

– Перестань врать!

– Никогда! Настоящих жуков больше не осталось. Я еще застал жуков-носорогов - Oryctes nasicornis. Под Лугой их было довольно много. Но вот жука-оленя живого не видел ни разу. Сейчас все они исчезли навсегда. Бронзовка обыкновенная - Cetonia aurata - заделалась редкостью. Жужелицы крупной на огороде не встретишь...

– А в Японии, между прочим, жуков до черта. Их там разводят.

– Сравнил! Япония войну проиграла. Тоталитарным государствам полезно проигрывать войны - они от этого сразу идут на поправку.

– Мы тоже проиграли войну.

– Верно. Но, во-первых, гораздо позже. А во-вторых, явно идем на поправку.

– Что-то не видно.

– Видно, видно. Но жуков нам уже теперь не вернуть. Разве что в Японии станем закупать. Но нет худа без добра: у нас появились удивительные тараканы!..