Шрифт:
– Правда? А я думал, он внизу, у себя в машине сидит.
– Он наверняка сидит где-нибудь у себя в машине, но вряд ли внизу... А зачем он тебе?
– Да так. Поговорить хотел.
– А ты поговори со мной, - предложил Вадим. С самым серьезным видом.
(О чем?
– сейчас же захотелось Роберту спросить. О чем нам с тобой сейчас разговаривать? Жаловаться друг другу, какие мы несчастные полураздавленные жертвы рэкетиров?..)
– А что ты в этом смыслишь?
– сказал Роберт вместо этого.
– В чем?
– "Вселенную создал Бог" - это Гёделевское утверждение или нет?
– Что значит - Гёделевское?
– Ну такое, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
Вадим посмотрел, искрививши рот, а потом пробормотал:
– Мне бы твои заботы.
И тогда Роберт вдруг решился. Какого черта? Пусть знает. Он же до сих пор надеется на что-то, приперся вот - унижаться...
– Ты зря сюда приперся, - сказал он.
– Сэнсей не станет нам помогать, причем по двум даже причинам. Во-первых, он явно хочет, чтобы мы сами решили эту твою проблему. Без него.
– Понятно. А во-вторых?
– А во-вторых, Аятолла его клиент.
– Врешь, - сказал Вадим, и глаза у него снова сделались вчерашние глаза неудачливой нищенки, только трезвой.
– К сожалению, нет. Не вру. Так что придется тебе рассчитывать только на себя.
Теперь Вадим смотрел на него с внезапным удивлением.
– Слушай, ты - жестокий человек. Почему? Или ты меня за что-нибудь не любишь?
– Да ничего подобного, - сказал Роберт нервно.
– Просто мне надоело смотреть, как ты мыкаешься без всякого толку. Не поможет тебе никто, забудь. Мы - не способны, а он - не захочет.
– Ну, спасибо, - сказал Вадим медленно.
– Утешил товарища. Спасибо тебе, родной мой и дорогой...
Роберт не стал дальше разговаривать. Он повернулся к Вадиму спиной и выдвинул (с грохотом) овощной ящик. Выбрал четыре картофелины покрупнее, бросил их (с грохотом) в мойку. Потянулся за ножом. На душе было погано, словно он сделал какую-то ненужную и совсем бесполезную пакость. Хотя на самом-то деле давно уже надо было ему сказать все, как оно есть. Правду. Горько-соленую. Правда вообще - штука малоаппетитная, а иногда и вовсе несъедобная... Вот пусть он и переваривает эту свою горько-соленую, несъедобную. Тут уж ничего не поделаешь - ему теперь все равно с этим жить...
И тут он вдруг обнаружил, что за спиной у него сделалось как-то необычайно тихо. Словно там никого больше не было. Словно Вадим (совершенно бесшумно) встал вдруг и ушел. Исчез. Испарился. Он быстро поглядел через плечо. Вадим сидел в прежней позе (ладошки под задницей), только голову втянул в плечи и нахохлился как больной воробей. Глаза у него были широко открыты, но, похоже, он ничего перед собою не видел.
– Эй, - тихонько позвал его Роберт.
– Эге ж...
– так же тихонько откликнулся Вадим.
– Ты чего это?
– А что?
– выражение Вадимова лица отнюдь не переменилось. Он разговаривал словно во сне.
– Тебе плохо, что ли?
– Нет, - сказал Вадим.
– Мне хорошо.
– Он вдруг улыбнулся, и это выглядело странно и даже страшновато, словно улыбнулся неживой предмет. Рожа исчезла!
– объявил он вдруг.
– Какая рожа?
– Красная, - сказал Вадим, по-прежнему словно во сне.
– Генеральская. С усами.
Роберт схватил ближайший чистый стакан, быстро плеснул туда минералки и сунул Вадиму под нос. Тот отшатнулся.
– Перестань!
– сказал он возмущенно, высвободил из-под себя руку и с досадой отстранил стакан покрасневшей ладошкой.
– Со мной все нормально. Ты не понимаешь: рожа исчезла. Полгода она передо мной маячила, как приклеенная, днем и ночью, а сейчас я поглядел - а ее нет!
– А что есть?
– спросил Роберт на всякий случай.
– Ничего нет. Пусто...
– он вдруг отобрал у Роберта стакан и жадно выхлебал его до дна.
– Ф-фу, даже в пот ударило. Надо же...
Он хотел еще что-то добавить и даже рот уже раскрыл, но говорить не стал, а вместо этого резко повернул голову - ухом вперед - к двери в коридор, и тогда Роберт тоже услышал приближающиеся оттуда тяжелые шаги и шаркающие щелчки шлепанцев по паркету. Как мой Кот-Федор, подумал он. Надо будет записать в донесение: "Он может двигаться бесшумно, как сквозняк, а иногда шумит и топает, словно горожанин в лесу..." Кот-Федор. Тот тоже умеет, при желании, изобразить лошадь: топ-топ-топ-топ...
Сэнсей появился в дверях, благостный, домашний, в пижаме.
– А, - сказал он, улыбаясь.
– Вадим Данилыч! Лично! Рад вас приветствовать у наших пенатов. Обедать будете?
Вадим поднялся, но сделал это как-то странно, с паузой - словно сначала подниматься не хотел вовсе, а потом раздумал и, так уж и быть, поднялся. И говорить ничего не стал в ответ на приветствие, только поклонился... И не поклонился даже - кивнул коротко, как кивают при случайной встрече нежелательному знакомцу. Сэнсей сказал: