Площадь перед СКК* была запружена народом, мощные прожектора высвечивали каждый уголок, в их свете было видно, как поверху над толпой клубится пар от дыхания тысяч людей.

– Чего ждете, разворачивайте ваш транспарант, - приказал подошедший член парткома с красной повязкой на рукаве, Горлов забыл его фамилию.

– У нас нет транспаранта, первый отдел запретил, - ответил Евтюхов.

– Как нет, почему?
– посветив себе фонариком, парткомовец нашел нужную строчку: "Вдохновенным трудом укрепим обороноспособность Родины!" - этот лозунг на ваш сектор записан.

– Я же сказал: первый отдел запретил!
– повторил Евтюхов.

– Партком разработал, в райкоме утверждено, а они отменяют. Безобразие! Но раз нет транспаранта, идите за флагом - в штабной машине есть запасные.

Брать под расписку флаг, а потом стоять в очереди, чтобы его сдать, никто не хотел, мужчины потихоньку отходили назад за спины женщин, а те мялись, поглядывая на Горлова.

– Лахарев велел, чтобы никто не отлучался с выделенного места, ответил за всех Горлов.

– Приказываю отправить людей за флагом!
– закричал член парткома.

– Без указания Лахарева никто отсюда не уйдет!

– Кто вы такой, как ваша фамилия?

– Я начальник сектора Горлов. Лахарев - парторг научной части.

– Вы за это ответите! Завтра, на парткоме разберемся, кто парторг, а кто БЫЛ начальником сектора!

– А Борис Петрович беспартийный, вы его в партию отказались принять, теперь получайте, - пискнул кто-то сзади, и Горлов узнал голос Светочки Петровой.

– Что вы издеваетесь? Будете придираться, мы все отсюда уйдем! И других уведем!
– не скрываясь, закричала Галя Устинцева.

Беспомощно пригрозив, что этого так не оставит, член парткома отошел, и вслед за этим над площадью громко хряпнуло, раздались свист и скрежет, потом где-то постучали по микрофону и хорошо поставленный баритон возгласил: "Дорогие товарищи! Общегородской митинг трудящихся города-героя Ленинграда разрешите считать открытым!"

Послышались жидкие хлопки в ладоши тех, кто стоял возле микрофона, издалека, от передних рядов у трибуны донеслись нестройные крики "Ура-а-а!".

– Слово предоставляется первому секретарю Ленинградского Обкома КПСС товарищу Гидаспову Борису Вениаминовичу!"

В репродукторах что-то зашипело, потом затихло и голос Гидаспова зазвучал над площадью громко и отчетливо:

"Дорогие товарищи, друзья! Пришло время выверить наши ориентиры, обстоятельно разобраться с тем, что происходит в нашей стране и в нашем замечательном городе. Если не сделаем этого сегодня, то завтра будет еще сложнее, а послезавтра - может быть, вообще поздно. Люди ждут четких политических оценок.

Главный вопрос: можно ли сейчас разрешить острейшие проблемы без КПСС?

Нет и еще раз - нет!

Гидаспов сделал паузу и над площадью раздались крики и свист, многократно усиленные репродукторами.

"Могут ли нигилизм, эгоизм, бездуховность, культивируемые на фоне безудержного шельмования партии и всего нашего прошлого породить созидательные начала?

Нет и еще раз - нет!"

"Ура-а-а!", - невпопад закричали где-то впереди, но крики тут же смолкли.

"Идеология КПСС коренится в марксизме-ленинизме, составляющем фундамент социализма. Только на этой основе может формироваться идейное единство советских людей - непобедимого блока коммунистов и беспартийных.

Горлов приподнялся на цыпочки, но не увидел ничего, кроме красных флагов и транспарантов в мечущемся над толпой свете прожекторов.

– Как впечатляет?
– кто-то тронул сзади за рукав и, повернувшись, Горлов увидел Петю Рубашкина и с ним кого-то смутно знакомого.

– Аллегро бордачиозо в темпо модерато*, - вспомнив одну из семейных шуток, сказал Горлов.

– У Бори жена пианистка, - пояснил Рубашкин для своего спутника.
– Вы ведь у меня встречались?

Горлов вспомнил Таланова и пожал ему руку.

– А вы зачем сюда?

– Где же еще изучать противника и его методы работы с электоратом? пожал плечами Таланов.

– Хороших противников выбрали. Могу представить, если на ринг выйдет Рубашкин против Гидаспова, а судья ударит в гонг. От маленького Пети мокрого места не останется, как танком по лягушке, - засмеялся Горлов.

– Подожди, дай послушать! Самое интересное началось, - прервал его Рубашкин.