Раздумья были прерваны самым неприятным образом: эльф замер на полушаге, и Алесса с размаху клюнула носом капитанскую спину. Помянула шушеля-подгадёныша и его мать за компанию. Сразу стало легче, и девушка выглянула из-за плеча Вилля. Причины внезапной заминки вышагивали неспешно, аки кречет с горлицей. (11) Градоправитель Грайт в неизменной куртке по колено, опоясанной широким солдатским ремнём, и жрец Теофан Улесс в долгополой собольей шубе с золотым треуглом навыпуск.

"А ведь он знает, - обеспокоилась пантера.
– А ну как храмовнику сказал?"

Берен коротко кивнул Виллю и насмешливо-удивлённо уставился на знахарку. Впрочем, Алесса уже перестала волноваться - Теофан вёл себя, как обычно. Обласкав одинаково дружелюбным взглядом всех троих, включая банку, жрец молвил густым, тренированным голосом:

– А тихая нынче погодка!

– Солнышко светит!
– уверенно согласился эльф.

– Птички поют!
– не удержалась осмелевшая знахарка.

Солнце нежилось в ватных облачках, а птички берегли голоса до ледохода, поэтому банка благоразумно промолчала.

– Погодка-то тихая, - невесело усмехнулся Берен, - да только перед грозой ветер силу копит. Не поймали никого?

– Но никто и не погиб, а поимка - дело времени, только по ночам не гуляйте. Отыщем, куда ему деваться? Вот и госпожа Алесса помогать вызвалась, а знахарь в таком деле - первый человек!

– Помощница, значит... Мы с господином Улессом вот как порешали, - Грайт задумчиво пожевал губами, - не особо народ в карсу-то поверил...

– И то верно!
– подхватил Теофан.
– Свечей за три дня раскупили столько, что хоть весь город святи, а водицу вёдрами носят, не успеваю вирши начитывать. Нечисть в городе!

– И вы предлагаете выстроить полторы тысячи жителей на Площади и облить по очереди святой водой? Или серебром осыпать, авось, кто задымится? А собаки, кошки... лошади, коровы, да кролики, в конце концов! Если кого из животных тяпнули, тогда что?

– Тише, на нас смотрят, - спокойно перебил воспитанника Грайт.
– Собаки... Трое псов пропали, верно?

Эльф прикусил нижнюю губу - верный признак начала мыслительного процесса. Берен усмехнулся - за тринадцать лет так и не сумел отучить воспитанника от детской привычки.

– Зверь мог уволочь или заманить собак в лес, а потом захотел мясца послаще. Пробрался в город и устроил резню, - медленно произнёс Вилль. Собаки и его беспокоили.

– Мы думаем, стоит послать голубя в Равенну. Пускай разбираются маги...

– Маги? По мне, так лучше лис в курятнике, чем маг в городе. Придушить - не придушит, а паршу потом будем с месяц выводить, - презрительно бросил Вилль, и знахарка мысленно отметила, что капитан не такой уж и дурак.

– У нас в городе завелось что-то умное, осторожное. И неуловимое. Пусть маги сами с этой дрянью разбираются, - повторил Берен, но уже не столь уверенно.

Алесса заметила, что он старается не встретиться с воспитанником взглядом. Ей мигом вспомнился бледный шрам над самым сердцем.

– Ага! А вышлют нам кого-нибудь, вроде того Аквина, а то и собственной персоной заявится.

Теофан сложил руки на груди и возвёл очи горе. Столичный маг, правивший испорченный Индикатор, за время пребывания в Северинге умудрился настроить против себя половину населения. Ночевать на постоялом дворе орка Кирима он категорически отказался, и привечать его пришлось Берену Грайту. Выделенная комната была раскритикована в пух и прах вместе с кухней и конюшней, но градоправитель смолчал. Ещё не расписанный Храм Триединого прилюдно нарекли "недоделком", и на постном лике жреца загостилась улыбка почуявшей лисицу гончей. Зато храмовым вином маг Августус очень даже не погнушался. Господин Аквин навёл порядок и в "Оркан-баре", когда, брезгливо поморщившись, положил на стол наливное яблочко-кумачёвку дуплом вверх. Ксандра лишь беспомощно улыбнулась и, извинившись, попыталась забрать яблоко, но тут стражник Винтерфелл не выдержал. Кумачёвка - материнское дерево дриады Ксандры, некогда заботливо посаженное будущим мужем орком. А какой-то столичный тип, можно сказать, в душу ей плюнул! Поэтому Вилль, ничтоже сумняшеся, сожрал яблоко вместе с предполагаемым обитателем норы и огрызком и отшлифовал сие богоугодное дело кружкой ядрёного "Оникса". А ошеломлённому магу заявил, что местное блюдо "Червь в яблоках" ещё сыщет мирскую славу, равно как и "Навозник в собственном соку", подаваемый к столу исключительно летом.

– Дайте мне ещё три дня сроку. Вот увидите, мы его изловим и приколотим голову на городские ворота, чтоб другим неповадно было, - продолжал убеждать эльф.

– Хорошо!
– Берен едва заметно кивнул.
– У тебя три дня. Оно ещё в городе, ищите. Сам пойми, парша паршой, а разорванная глотка хуже...

– Найдём! А вы, господин Теофан, лучше по городу бесей погоняйте - авось, Иллиатар поможет!

– Арвиэль, не богохульствуй!
– укоризненно вздохнул жрец и потупил смиренные очи.
– Чтобы Иллиатар Триединый обратил к нам пречистые взоры свои, надобно всем его молить. Искренне, беззаветно! А у нас что? Процветает ере... многобожие и плодоносит превелико.

К демонам или бесям отношение было неоднозначным. Простые люди плевались через левое плечо, свято веря, что непременно попадут в наглую бесовскую харю. Храмовники вещали о демонах, искушающих грешную душу и настоятельно советовали не блудить, не пить, не курить, не сквернословить, и прочие, прочие "не". Маги умудрились составить классификацию бесовских сущностей. Помимо всего прочего, на них оказалось весьма удобно сваливать всевозможные тёмные делишки. Даже резню во время ночи Алой Волны списали козни зулле - демонов безумия. Считалось, что порождения Бездны способны получить власть лишь над душами тех, кто верит в их силу и боится. Вилль Винтерфелл чихать хотел и на Иллиатара, и на бесей. Он верил в Пресветлую Богиню и абсолютно не беспокоился за чистоту своей сущности. А боялся огня... И драконов. Тех самых, вымерших много столетий назад.