– - Операция обходится дороже, чем я предполагал, -- произнес он.

– - Но, очевидно, выхода нет.

– - Только не надо идти на жертвы, майор.

– - Возможно, вы не понимаете, Дортмундер, -- повысил голос Айко.
– Талабво не относится к числу богатых стран. Наш валовой национальный продукт едва перевалил за двенадцать миллионов долларов. Мы не можем,' как другие государства, содержать иностранных преступников.

Дортмундер ощетинился.

– - Это какие же государства вы имеете в виду?

– - Я не буду их называть.

– - На что вы намекаете, майор?

– - Ну, ну, -- с напускным благодушием вмешался Проскер.

– - Не будем разжигать национальную рознь. Я уверен, что каждый по свояку патриот, но главное сейчас -- Алан Гринвуд и изумруд "Балабомо". У меня здесь...
– - он взял "дипломат", положил его на колени, открыл замки и вынул бумаги.
– - Вам, Дортмундер.

– - Что это?

– - Планы тюрьмы, составленные Гринвудом. Фотографии, которые я сделал сам. Указания Гринвуда в отношении прихода и ухода сторожей и прочее.

Проскер достал из "дипломата" три больших конверта и отдал их Дортмундеру.

После этого говорить было не о чем, и они еще некоторое время пили молча, потом все встали и, обменявшись рукопожатиями, разошлись.

Майор подошел к окну, выходящему на Пятую авеню, но даже это зрелище отчаянной дороговизны и престижа, обычно приводящее его в отличное настроение, сейчас не успокаивало. Майор злился на себя. Это было ошибкой: пожаловаться на бедность Талабво. В шовинистическом угаре Дортмундер ничего не заметил, но не задумается ли он позже? Не начнет ли складывать два и два?

– - А здесь симпатично, -- сказал Келп.

– - Недурно, -- признал Дортмундер. Он закрыл дверь и спрятал ключ в карман.

Действительно, недурно. Гораздо лучше того места, в котором он жил в Трентоне.

Начать хотя бы с того, что здесь не было кровати, а стоял исполненный достоинства диван, на ночь раскладывающийся в двуспальную постель. Комната в Трентоне была вдвое меньше, и практически все место занимала там тяжелая старая кровать, застеленная выцветшим покрывалом.

Но преимущества на этом не кончались. Вместо трентоновской электроплитки -- настоящая кухня: с плитой, холодильником, ящиками, полками, утварью и раковиной. Более того, единственное узкое окошко в Трентоне упиралось прямо в глухую стену соседнего здания, а тут о(м окна выходили на' задний двор, так что при желании можно было высунуться и увидеть внизу справа несколько деревьев и травку. И лавочки, где порой собирался посудачить народ. И пожарную лестницу, на случай, если по какой-то причине не захочется пользоваться дверью.

Но главное, в комнате был кондиционер, встроенный под левое окно; Дортмундер держал его включенным день и ночь.

Снаружи Нью-Йорк мучался от июля, а здесь стоял вечный май. Причем, очень приятный май.

Келп немедленно заметил это.

– - Симпатично и свежо, -- повторил он, вытирая пот со лба.

– - Именно это мне и нравится, -- подтвердил Дортмундер.

– - Хочешь выпить?

– - Еще бы!

Келп пошел следом за Дортмундером в кухоньку и смотрел, как тот достает кубики льда, ,стаканы и бурбон.

– - Что ты думаешь о Проскере?

Дортмундер открыл ящик, вытащил штопор, подержал его секунду и положил на место. Келп утвердительно кивнул головой.

– - Я тоже, -- сказал он.
– - Это фигура такая же прямая, как штопор.

– - Гринвуд ему доверяет.

– - Ты думаешь, он его облапошит? Мы достанем камень, получим деньги, а он снова засадит Гринвуда в тюрьму и прикарманит тридцать тысяч?

– - Не знаю, -- отозвался Дортмундер.
– - Все, что я хочу, это не позволить обжулить меня самого.

Он протянул стакан Келпу. Они вернулись в гостиную и сели на диван.

– - Мне кажется, нам понадобятся оба, -- сказал Келп.

Дортмундер кивнул.

– - Один -- чтобы вести машину, другой -- чтобы вскрывать замки.

– - Ты позвонишь сам или звонить мне?

– - На этот раз я вызову Чефуика, а ты -- Марча, -- ответил Дортмундер.

– - Согласен. Начинаю?

– - Валяй!

Телефон стоял на полке около Келпа. Он заглянул в маленькую записную книжку и набрал номер. Дортмундер услышал два гудка, потом отчетливо донесся шум, обычный для автострады в час пик.

– - Марч?
– - спросил Келп и недоумевающе посмотрел на Дортмундера.
– Марч?
– - повторил он громче. Он потряс головой и заорал в аппарат: -- Это я, Келп! Келп! Хорошо! Хорошо, говорю, давай!
– - Он тяжело вздохнул и повернулся к Дортмундеру.

– - У него телефон в машине?

– - Это пластинка.

– - Что?..

Шумы из трубки внезапно смолкли.

– - Все, остановил, -- заметил Дортмундер.

Келп отвел трубку от уха и посмотрел на нее так, будто она его укусила. Из трубки раздался голос: