Закончив обход, Саркисян вытащил из кармана пачку "Кэмела", выбил щелчком одну сигарету и, закурив, устало присел на диван.

– Начинайте, - сказал он оперативникам и задумался, глядя, как те перебирают бумаги, листают книги и выворачивают наружу всё содержимое секретера.

Из прихожей донёсся стук и негромкие шаги. Все замерли. Несколько пистолетов сразу же появились, готовые начать стрельбу. Саркисян сунул руку в карман. Оперативник, который был ближе к двери, прервал изучение цветочного горшка и, достав оружие, быстро направился в коридор. Однако в прихожей он увидел всего лишь пожилую женщину с большой хозяйственной сумкой. Она стояла, держась за тумбочку, и не мигая глядела на незнакомого мужчину с пистолетом в руке. В глазах у неё застыл ужас. Оперативник поспешно спрятал дуло и достал удостоверение.

– Мы из милиции, - проговорил он сухо.
– Делаем у вас обыск.

Хозяйка квартиры помалу начала приходить в себя. Она поставила сумку на пол. Это была тётя Макарова.

– Обыск?
– не понимая, она смотрела на милиционера.
– Какой обыск? У меня обыск?...
– Отодвинув оперативника в сторону, тётя прошла внутрь. Увиденное здесь заставило её онеметь на мгновение.

– Что вы тут делаете?
– забормотала тётя, будто проснувшись.
– Что вы делаете? Уходите отсюда. Или я буду жаловаться. Сейчас уходите...

Саркисян по натуре не был злым человеком, но нервы иногда пошаливали. Сейчас он взорвался. Резко поднявшись, инспектор выдернул из кармана пистолет с глушителем и прежде, чем тётя успела понять что-нибудь, влепил ей в лоб пулю. Бедная женщина, как столб, грохнулась на пол. Глаза её неподвижно уставились в потолок. Мимо носа бежала густая тёмная струйка. Оперативник, который только что разговаривал с несчастной, молча смотрел на её труп. Все остальные также оторвались от своего занятия. Инспектор сунул пистолет в карман плаща и снова присел на диван. Глубоко затянулся, выпустил изо рта дым и, оглядев сотрудников, сказал:

– Продолжайте.

Лена узнала дом. Здесь, в трёхкомнатной квартире, на шестом этаже, проживал Ромашов. Она уже бывала тут - бывала много раз. Они познакомились, когда однажды Лена, новенькая сотрудница и девочка на побегушках, притащилась сюда по заданию Покровского - ей было порученно отнести Вадиму какие-то бумаги. И Ромашов, увидев молодую, очень красивую девушку, влюбился. Или только сделал вид, что влюбился... Всё это было ужасно давно теперь, Лене казалось, что с тех времен минули годы, столетия. Ведь так необратимо изменилась жизнь, изменились люди, изменилась она сама. И их короткий, неуклюжий роман, закончившийся три месяца назад нелепой и беспричинной ссорой, сейчас воспринимался, как что-то из совершенно другой, навсегда уже законченной жизни.

Добиралась сюда Лена пешком. В кармане у неё нашлось немного денег с парой троллейбусных билетов. Но, прикинув, она решила, что безопаснее будет два-три часа попетлять глухими улочками города - чтобы не встретить случайно кого-нибудь, с кем ей лучше сейчас не встречаться. Даже тот, кто родился в Краснодаре и прожил тут достаточно долго, не может знать весь этот город. Лена же родилась не здесь, и она почти наугад бродила между рядами одинаково-серых, похожих на казармы, пятиэтажных строений, маленьких немецкого типа домиков в два этажа, оставшихся в Краснодаре от времен оккупации и понатыканных там и тут ветхих лачуг, обнесенных со всех сторон кривыми заборами.

...Подойдя к дому, Лена сразу же увидела небольшое скопление людей, собравшихся у подъезда Ромашова. Прямо на дороге, загораживая проезд, стоял милицейский "бобик". Рядом прохаживалось несколько человек - в форме и в штатском. Чуть в стороне Лена увидела что-то ярко белое, лежащее на проезжей части. Подойдя к подъезду ещё на несколько шагов, она остановилась. Теперь она могла разглядеть простыню, которой было с головою накрыто распластанное на тротуаре неподвижное тело.

Дальше идти Лена не отважилась - её могли узнать. У детской площадки несколько женщин увлеченно обсуждали что-то. Лена решила медленно пройти мимо них.

– ...номера успели записать?
– услышала она, подойдя ближе. Лена встала, как вкопанная, в паре шагов от собеседниц, боясь пропустить хотя бы слово.

– Да кто там! Даже цвета какого машина - никто не помнит...

Лена обернулась и посмотрела на женщину, которая говорила. На вид той - лет сорок. Женщина была в пёстром платке, из-под которого выбивались растрёпанные тёмные волосы.

– Выпил, наверное, - предположила другая.
– Они там все в редакциях неделями не просыхают. У меня племянник, вон, работал в газете, так он рассказывал...

– А может и трезвый. Написал про кого - что не надо, его и убили...
– высказала женщина в пёстром платке свою версию случившегося.

Лена не стала больше стоять. Ноги сами уносили её от этого страшного места. Пошарив в кармане, она нащупала там пистолет. Тут взгляд её уперся в лежащую возле бордюра, выброшенную кем-то, зелёную вельветовую сумку. Лена подобрала её, сунула внутрь пистолет и обмотала сумку вокруг руки. Она теперь шла, не выпуская рукоятки. Перед глазами сумрачной чередой проходили лица. Мёртвые лица. Покровский, Никитченко, девочки-компьютерщицы, Артур, теперь вот - Ромашов... Кто следующий?.. Мозг её отчетливо выбивал всё одно и всё то же самое: ОНИ НЕ ОСТАНОВЯТСЯ, ПОКА НЕ УБЬЮТ ВСЕХ... ПОКА НЕ УБЬЮТ ВСЕХ... УБЬЮТ ВСЕХ... ВСЕХ...