Сейчас она пыталась собраться с мыслями, но это было непросто. Наружность симпатичного Белякова никак не вязалась с образом жестокого хладнокровного убийцы. Лена понимала одно - ей ещё многое предстоит понять и многое выяснить. Если всё это, конечно, не закончится прежде, чем она доберется до истины.

Допив кофе, Лена поднялась с места и направилась к выходу. Она засекла краем глаза, что детектив тоже встал и пошёл за ней. Лена не знала ещё, что она собирается делать. Понимала только, что на улицу ей выходить нельзя: её там пристрелят в два счета. Оказавшись в коридоре, где было пусто, Лена огляделась кругом. Деваться некуда. Она забилась в тёмный угол за дверью.

С улицы появились двое: похожий на уркагана кавказец в кожаной куртке в обнимку с шикарной светловолосой девицей.

– Ладно, давай быстро, - сказал кавказец, после чего пошёл в зал, а подруга его направилась вниз по лестнице - туда, где был туалет. Блондинка спускалась медленно, боясь в темноте поскользнуться. Она была пьяна.

Из зала вышел парень в кепке - тот самый, что следил за Леной. Он увидел блондинку, спокойно спускающуюся вниз. Пара секунд, и пистолет появился у него в руке. Прогремело два выстрела. Блондинка как бревно рухнула вниз, перевернувшись и стукнувшись головой о каменный пол. Убийца опустил пистолет, потом сошёл на пару ступенек и, вскинув руку, выпустил ещё три пули.

Дверь распахнулась, и появился кавказец в кожаной куртке. Взглянув вниз, он увидел свою подругу - та, разбросав руки, неподвижно лежала на полу. Он ошалело уставился на пистолет. Детектив растерянно посмотрел на кавказца. Немая сцена эта была недолгой. Быстрее молнии сверкнул в воздухе кривой изогнутый нож, и раньше, чем детектив успел опомниться, нож вошёл ему в брюхо по самую рукоятку. Кавказец выдернул нож и ещё раз всадил его в живот убийце.

Лена показалась из своего укрытия. Детектив дважды выстрелил в кавказца. Тот повалился на пол. Детектив удивлённо глянул сначала на Лену, потом - на лезвие, заляпаное кровью. Тяжело шагнул, зашатался и рухнул, покатившись вниз по ступенькам.

"ПЕРЕСТРЕЛКА НА ВОКЗАЛЕ.

Вчера на железнодорожном вокзале "Краснодар-I" стреляли. Как нам сообщили в УВД, работники милиции пытались задержать двух особо опасных преступников. Отстреливаясь от оперативников, один из них был убит. Его сообщнице удалось скрыться. В жестокой перестрелке с бандитами были тяжело ранены пятеро работников милиции. Двое из них скончались на месте. В городе объявлена операция "Перехват". Органы правопорядка ведут усиленный розыск преступницы."

Саркисян отложил газету. Рабочий день его подходил к концу. Выдался он вполне обыкновенным. Раз десять Саркисян выезжал на происшествия. В основном это была "бытовуха": опостылевшие друг другу соседи и домочадцы хватались за чайники, утюги, молотки, швабры - что только ни попадало под горячую, пьяную руку.

В одной из коммуналок муж-алкоголик гонялся с топором за женой - матерью двоих его детей. Приехавшим оперативникам он заявил, что хочет по нужде. Закрывшись в уборной, не открывал до тех пор, пока милиционеры не начали ломать дверь. В другой коммуналке сосед ударил соседку ножом. Соседа отвезли в камеру. Соседку - в морг. Патрульные привели двадцатилетнего парня - рабочего городской фабрики. Тот выпил после смены и избил до полусмерти прохожего. На вопрос Саркисяна "зачем бил?", парень только ухмылялся глупо и не говорил ничего. Инспектор попросил сержанта - здоровенного детину, у которого вечно чесались кулаки, отвести задержанного в отдельную камеру и там с ним поговорить. В ресторане сцепились две подвыпившие компании. Саркисяну не хотелось вникать в подробности. Он распорядился отъездить дубинками и тех, и других. Привели провинившегося опера. Тот где-то лишился своего табельного пистолета. Опер был пьян настолько, что даже примерно не мог вспомнить, где он его оставил. У входа в военную часть двое кавказцев пытались отнять автомат у часового. Тот выстрелил в воздух, и нападавшие убежали.

Сейчас Саркисян беседовал с ещё одним задержанным. Генеральный директор коммерческой фирмы - конченный алкаш, с физиономией переспелого помидора, отличался тем, что регулярно напивался до безобразия и после лез драться с соседями. Те написали уже не одно и не два заявления.

Когда дебошир-директор разговаривал с Саркисяном, он был как всегда пьян. От него несло водкой и ещё какой-то неясной гадостью. Директор пожимал виновато плечами, заглядывал в глаза инспектору, говорил, что соседи его - сволочи, каких мало, и жить с ними тяжело; да и вообще, существование нелегко теперь, когда простой работяга уже не разъестся так, как бывало при коммунистах - не то, что на хлеб, на водку порой не хватает. Он наклонился, и Саркисяну на стол приземлилась двадцатидолларовая бумажка. Директор посмотрел на неё, потом поднял виновные глаза на Саркисяна. Инспектор накрыл купюру листком протокола.

– Ладно, не переживайте так, - сказал он спокойно.
– Разберёмся с вашими соседями.

Скоро директор ушел домой. Саркисян потянулся в кресле и поглядел на часы. Потом закурил и включил радио. Оттуда послышался бодрый голос Президента России. Путин, выступая перед депутатами Гос. Думы, хвалил политику американцев в Афганистане.

В дверь постучали. Вошёл опер Хачатуров - толстый детина сорока лет с пропитым лицом. В руке он держал бутылку "Столичной". Саркисян посмотрел на бутыль.

– Ну что, Самвел, по одной выпьем?
– Хачатуров подошёл к столу.

– Давай, - Саркисян махнул рукой.

Скоро на рабочем столе уже стояла откупоренная бутылка. Рядом - два стакана и кое - какая закуска. Первую пили молча. Потом Саркисян, поглядев в окно, спросил:

– Как там дача твоя? Уже построил?

Хачатуров налил ещё по одной и тяжело откинулся в кресле.

– Неделю назад, - он красной рукой вытер мокрый лоб.
– Эти рабочие - такая пьянь. На два часа отошёл: уже сидят, водку пьют. Свиньи настоящие, - он покачал головой.
– А потом ещё возмущаются: "Почему нам платить не хочешь?" - Хачатуров опять покачал головой.