Косой пересел на самый край. Валёк деловито плюхнулся на ящик и устроился, раздвинув ноги. Он посмотрел на Лену.

– Садись, вон - рядом с Горбом, - Валёк указал на усатого кавказца, пристроившегося возле Лерки. Кавказец усмехнулся.

Лена покачала головой. Она обвела взглядом комнату, подобрала в углу пустой ящик и поставила его у стены, подальше от всех.

Один из парней, самый старший по виду и явно - главный, восседал на старой побитой тумбочке в центре комнаты. Он был в потертой джинсовке, щёку его украшал длинный глубокий шрам. И если по физиономии любого из этой компании читалось, что он уже знает про жизнь всё, что только можно узнать, то, вот, на жестоко поцарапанной морде у парня со шрамом было написано, что ему известно ещё больше. Он посмотрел на Лену, как только та появилась в комнате, но тут же и отвернулся, не выразив никакого интереса. Сейчас он молча достал початую бутылку сорокоградусной и начал разливать её по стаканам, протянутым к нему со всех углов комнаты. В сторонке Лена увидела скромно ожидающую своей очереди компанию запечатанных бутылей, в другом углу - валялись пустые. Ничего похожего на закуску не было видно нигде.

– Держи, - тип со шрамом протянул Лене грязный стакан, до краев наполненный водкой.

– Я не буду пить, - Лена покачала головой.
– Я не пью водку.

– Говорю - держи, - в голосе у того зазвучала уже открытая угроза.

– А я говорю, что я не пью водку, - ответила Лена всё так же спокойно.

– По моему, она нас не уважает, - Валёк начал медленно приподниматься с места.

В комнате воцарилась тягостная тишина. Главный продолжал держать стакан с водкой в протянутой руке. Все выжидательно смотрели на Лену. Та пошарила незаметно в кармане и нащупала там разряженный, ледяной пистолет. Главарь вдруг обернулся к Вальку.

– Сядь!
– приказал он ему резко.

Валёк покорно присел.

– Не хочет - не надо, - главарь передал стакан сидящей с ним рядом оборванной девке в грязной кофте.

Пили не чокаясь и не закусывая. Залпом опрокидывали стаканы в рот и, морщась, глотали водку. Стакана здесь было только четыре, и они проворно переходили из рук в руки. Вся компания, не переставая, курила, и в комнате столбом стоял едкий удушливый дым дешёвых сигарет.

– Я сёдня Клопа видела, - Лерка, затянувшись, выпустила облако серого дыма.
– У них той ночью мусора были. Загребли всех...

– Ментов ненавижу, сука, - Валёк аж сплюнул на пол.

– Маг у них двухкассетный японский забрали. Сигареты, бабки - у кого что нашли. У Клопа ножик был классный - финский. Тоже взяли. Всех отпустили наутро, кроме Железяки. На нём мокруха висела.

– Хреново ему, - пожалел Железяку тип со шрамом.
– Петрофан получит, не меньше.

Все молчали, размышляя над участью горемычного Железяки.

– Щас на зоне - совсем херово, - сказала одна из девиц.
– Понс рассказывал. У них там менты зверели по черному. На зоне ведь так: замочит мусор зэка при побеге - ему день отпуска. Ну и...
– рассказчица махнула рукой.
– Захотел, вобщем, там кто из ментов в отпуск - зэка шлепнул какого-нибудь, кинул его на проволоку - вроде, как тот убежать пытался - и день можешь гулять.

– Падлы, - подала голос Лерка.
– Сама бы всех ментов положила.

– Я бы первого - нашего участкового замочил, - поддержал её мнение Горб.
– Ведь такая сука! На той неделе, вон, идём после смены с кентами. Ну, вмазали, там. Видим - чувак идёт. Морда у него хреновая. Мы ему в бубен дали и идём себе дальше, никого больше, в натуре, не трогаем. А тут нас, сука, менты берут - козлы вонючие, и - к себе, в мусарню. Чё мы такого сделили? А они нас месили - всю ночь. И этот... участковый... я б его мозги, сука, по сортиру два часа размазывал...

– Понс говорил, - продолжала девица, - у них там менты брали от скуки кого-нибудь и тащили в карцер. Подвешивали головой вниз и мочили по пяткам. Боль потом, говорит, такая - неделю ходить не можешь. На пятку станешь и: как ножом тебя - аж до задницы.

– У нас то же самое на губе делали, когда я в стройбате служил, в Североморске, - подал голос какой-то угрюмый тип в рваном свитере.

– Твой Понс ни хера не знает, - Валёк выпил водку и затянулся очередной сигаретой.
– Он сидел по 117-ой, петухом был там, жопу всем подставлял.

– Ты видел?!
– девица нервно подскочила на месте.
– Не видел, а гонишь!

– Сама гонишь, - невозмутимо ответил Валёк.
– Всех опускают, кто сидит по 117-ой.

– Это - правда, - авторитетно прокомментировал тип со шрамом.
– Когда я сидел, мы на всех юбку надевали - кто по 117-ой шёл.

– А когда я сидел, - начал делиться своими воспоминаниями парень в рваном свитере, - мы, раз, помню, глядим - бабка идёт какая-то, козу на веревке тащит. Мы её подозвали. "Сока, - спрашиваем, - за козу хочешь?" Вобщем, поторговались. Собрали капусту и бабке отдали, а козу пропихнули через проволоку. Короче, мы её дрючили все в очередь. А потом - зарезали и сожрали. Ещё помню: у нас, раз, два кадра свалили. Только чуть отбежали, видят - коза пасётся. Они её протянули по очереди и смылись. Коза та потом с месяц ещё, наверное, подходила к колючке и блеяла: ещё, сука, хотела.

– Гонишь ты всё!
– уверено заявила Лерка, бросив окурок на землю и раздавив его пяткой своего ботинка.
– Не было этого.

– А ты заглохни!

– Сам заглохни!
– Лерка глянула на него.
– А то заглохну щас!

По тому, как тот сразу притих, Лена поняла, что блатная девица Лерка пользуется в этой компании неженским авторитетом.

Когда опустела очередная бутылка, Горб бросил её в угол и достал следующую, собираясь откупоривать.

– Погоди, - остановил его Валек, - может, косяк по кругу запустим?