Несмотря на большое искушение повести себя жестоко, в ответ на отвратительное поведение человека, насилие не является и не может быть ответом в мире, живущему по геноцидному сценарию, и не может даже рассматриваться как возможное решение проблемы. Прибегать к жестокости — потрясать окровавленными руками Контроля. Какими бы высокими идеалами он не руководствовался, Брут остается Брутом. Единственный способ иметь дело с выбором Фарерских островов и прочими многочисленными зверствами — это вести себя так, как ведет себя человек, столкнувшийся с симптомами психического заболевания. Лечить. Если всем островитянам и охотникам прописать метилендиоксиамфетамин (экстази), то они очень быстро излечатся от своего социального заболевания. А Скратон, может быть, даже перестанет быть интеллектуалом и станет разумным человеком.

Нет ничего более самонадеянного и более показательного в нынешних мировых проблем, чем феномен убийства животных исключительно ради удовольствия. Если мужики с желеобразными гениталиями столь отчаянно нуждаются в доказательствах собственной мужественности, им следовало б пойти и влезть на дерево или сто раз отжаться от пола.

В отличие от наших менее искушенных сородичей с Фарерских островов и британских интеллектуалов из среднего класса, большинство калифорнийцев пришли к выводу, что животных должны изучать умные люди, а не беспричинно убивать всякие идиоты. Животные могут многому нас научить о нашем месте во вселенной, о том, как живет планета и о том, как нужно общаться.

Что мы можем узнать, изучая животных, об общении? Ранее мы задавались вопросом, какие сообщения передают друг другу киты о людях. «Морфический резонанс» — термин, придуманный ученым, доктором Рупертом Шелдрейком для описания пока необъяснимых форм общения млекопитающих, для которых не являются преградами время и пространство. Попросту говоря, это определение используется для описания непонятных людям способов общения различных живых существа. Например, хорошо известно, что если дельфина научить трюку в аквариуме во Флориде, то через некоторое время научить дельфина того же вида этому же трюку в аквариуме, скажем в Англии, будет гораздо проще. Этот феномен рассмотрен и задокументирован скептически настроенными учеными еще в 1920-х годах, когда психолог Уильям Макдугал из Гарвардского университета провел серию экспериментов с целью выяснения, способны ли животные наследовать поведенческие характеристики своих родителей. Не то генетически запрограммированное поведение, не меняющееся от поколения к поколению, но привычки, выработавшиеся во время жизни родителей или переданные другими животными этого же вида. Макдугал помещал лабораторных крыс по одной в резервуар с водой и предоставлял им два пути к бегству, один — ярко освещенный ход, в конце которого крыса получала небольшой электрический разряд и другой, неосвещенный, который вел к свободе. Макдугал записывал, за сколько раз несчастная крыса сможет понять, что для того, чтобы избегнуть электрошока, нужно выбрать неосвященный ход. В первом поколении крыс в среднем 160 раз било током, прежде чем они учились выбирать верную дорогу из резервуара с водой. Их отпрыски научились проделывать этот трюк быстрее, а потомки потомков — еще быстрее, до тех пор, пока среднее число ударов тока на каждую крысу не снизилось со 160 до 20, прежде чем они научились совсем избегать электрошока.

Ортодоксальная менделианская генетика отрицает, что такие вещи возможны и, хотя биологи не смогли обнаружить никаких ошибок в разработанном Макдугалом тесте, они пришли к заключению, что он, должно быть, случайно отобрал каких-то сверхразумных крыс. Макдугал повторил опыт, отбирая самых глупых крыс, какие только есть, и выводил только их от одного тестируемого поколения к другому. Согласно традиционной научной теории, успехи крыс должны были снижаться, но они проделывали это даже лучше чем первое, «умное» поколение, необъяснимым образом обучаясь в десять раз быстрее. Тем не менее, насколько бы интересно это не было, люди продолжают говорить, что за все ответственна «генетика», даже если мы не понимаем, как такая специфическая поведенческая информация может биологически передаваться от одного поколения к другому.

Эксперимент Макдугала привел к поистине невероятным результатам, когда их попыталась повторить группа ученых в Австралии. Некоторое время спустя, используя тот же вид крыс и скопировав резервуар с водой, группа была потрясена, обнаружив, что с самого первого поколения эти крысы обучаются быстрее макдугаловских. Потом, повторив эти поразительные эксперименты и поняв, что это не случайность, австралийцы попробовали продолжить эксперимент с необученными крысами другого вида. После разнообразных экспериментов, продолжавшихся двадцать пять лет, ученые выяснили, что даже те крысы, чьи родители не принимали участия в экспериментах, справлялись с этой задачей все быстрее и быстрее, до тех пор, пока некоторые крысы вообще не перестали делать ошибок, всегда с первого раза выбирая неосвещенный безопасный ход.

И по сей день результаты этого и многих других подобных экспериментов невозможно объяснить традиционной наукой, но существует теория о наличии некоего общего пространство бессознательной информации, воздействующего на подсознательном уровне, на которое настроены млекопитающие. Не отрицая физическую значимость таких вещей как ДНК, молекулы протеина, влияние окружающей среды и тому подобное, теория Шелдрейка о существовании морфогенетического поля (слово, пришедшее из греческого «морфе» — создавать и «генезис» — бытие), которое как невидимые магнитные или электрические поля, например, могут быть прослушано, имеет определенную привлекательность. Доктор Шелдрейк, насколько мне известно, не говорил ничего о том, как можно получить доступ к этому «полю», но мы можем сами это додумать. Если это, возможно энергетическое, поле является эволюционным хранилищем информации, связующей все живое, тогда, как у любого компьютера, у него должны быть различные уровни доступа, для разных видов, для разной информации.

Возможно, сигнал или тональность запроса, испускаемого мозговыми волнами различных видов животных, способен настраивать подсознание на информационное поле, так же как радио настраивается на определенную частоту, и слушатель может выбрать только одну станцию, а не слушать всю беспорядочную мешанину из различных иностранных радиостанций, завывающих во время настройки. Таким образом, собака может настроиться на волну собачей информации, дельфин подключится к знаниям, накопленным его предками, а человек — к своим.

Эта идея перекликается со многими хорошо знакомыми направлениями мысли. Разве не могут быть «ауры» мадам Блаватской визуальной версией такого энергетического поля? Разве не может существование этого поля помочь объяснить феномен людей, общающихся через время и пространство, то, что считается телепатией? Разве не может это поле быть акашической записью или «коллективным бессознательным» Карла Юнга? Разве не может эта огромная, соединяющая сеть информационной энергии, быть самим Богом? Уф. Я не знаю, но уверен, что если оно существует, вряд ли его заботит то, что я выпиваю по субботам.