Оперативник сел, быстро записал что-то на сдвинувшемся календаре и кивнул не поднимая головы: "Свободен".

Игорь развернулся и, надевая шапку, пошел к двери.

– - Но я тебя достану!
– - смачно растягивая слова, проговорил ему вслед оперативник.

На лестничной площадке, сизой от дыма, мрачно ждали своей очереди несколько парней в расстегнутых пальто. Игорь зло толкнул дверь на улицу и услышал бойкий голос оперативника: "Костин, заходи!"

Но обошлось -- не достали. Срок шел к концу, и Фирсов стал особенно осторожен. С оперативником он больше не встречался, так, видел несколько раз издали, но взгляд его -- нагловатый и пренебрежительный: "Вот ты у меня где -- что хочу, то с тобой и сделаю" -- запомнил навсегда, и не раз потом, как правило, в дурном расположении духа, Игорь пытался представить этот взгляд наведенным на случайного попутчика в транспорте или прохожего. И радовался за сограждан, если лицо, как на него ни взгляни, не поддавалось мысленному искажению страхом -- человек смотрел ясными умными глазами, смотрел честно.

Читать по женским лицам Игорь и не пытался: там сам черт не разберет. Нет-нет, увольте...

Настя, свернувшись клубком, дремала на диванчике. На плите кипел чайник. Игорь снял его, долил в умывальник клокочущего кипятку и тихо вымыл руки. В кухне было тепло, и от мелких осиновых поленьев, уложенных между трубой и обитой жестью стенкой, тек горьковато-сладкий запах. Игорь заварил чай и неслышно поставил на стол чашки. Звякнули ложечки. "Встаю, встаю, -- зашевелилась в комнате Настя, и вышла, сонно улыбаясь и зевая.
– - Ой, даже сон какой-то успела посмотреть..."

– - Спи дальше, -- предложил Фирсов.

– - Нет уж.
– - Настя передернула плечами и открыла дверь на веранду.

– - Сырок будешь?..

Разговор о Настином отпуске и переезде на дачу Игорь завел сразу после ужина, соблазняя жену замечательными прогнозами синоптиков на май и своими собственными -- на рассаду.

– - Ну не знаю...
– - неуверенно проговорила Настя и извлекла из пахнувшей духами сумочки календарик.
– - А с кем Марат будет в июне? Мне же два отпуска не дадут, а у родителей каникулы с июля начинаются.

– - А тетя Валя?
– - подсказал Фирсов.
– - Может, с ней поговоришь?

Валентина Александровна, родная Настина тетка по матери, охотно занималась с Маратиком и даже брала его к себе на улицу Петра Лаврова, где она проживала в двухкомнатной квартире, уставленной старей зачехленной мебелью и китайскими безделушками, привезенными ею из Шанхая в пятидесятых. Валентина Александровна ездила помогать братскому народу в строительстве социализма и в черной лаковой шкатулке хранила красный витиеватый орден, врученный ей вроде бы самим Мао Цзедуном. Единственная же дочка тети Вали, не помышлявшая о символических шарадах, строила с мужем-евреем собственный дом в пригороде Оттавы и в частых письмах убеждала мать бросить все и перебраться на канадскую землю, чтобы дышать чистым воздухом, ходить по супермаркетам и качать на ноге внучку Мери, которую та знала только по красивым цветным фотографиям. Тетя Валя любила и дочку, и заграничную внучку и уже не держала обиды на зятя Мишу -- виновника разлуки, но ехать на старости лет жить в чужие края не мыслила.

Немногословная, аскетически-спортивного вида и рассудительная, как большинство людей, привыкших полагаться в жизни только на себя, она в отсутствие Игоря опекала Настю -- привозила из "Елисеевского" продукты, стирала детское бельишко, делала котлеты, и Марат, привыкший видеть ее чаще, чем родную бабку, полагал, что "бабушка Валя главнее бабушки Кати". Настю приезды строгой, обстоятельной тетки, не выбросившей за свою жизнь, пожалуй, ни единого сухарика, держали в состоянии оцепенелой бдительности. Она спешила вылить в раковину и смыть водой остатки скисшего молока из бутылки, лишь бы не обидеть бережливую тетку видом загубленного продукта, который та везла в переполненной сетке. Однажды Настя с Маратом оставили в поликлинике варежки, связанные тетей Валей, и когда по весне она попросила их обратно, чтобы распустить шерсть и связать что-то новое, Настя чувствовала себя так, словно растратила казенные деньги...

Надежды мужа на помощь безотказной и обстоятельной тети Вали, бывшей строительницы социализма в Китае, а ныне почетной подданной собеса, показались Насте небезосновательными, но требовали предварительных уточнений по многим деликатным пунктам.

– - Как ты себе это представляешь?
– - осведомилась она озабоченно.
– - Допустим, я перенесу отпуск на май, это не трудно. Допустим, тетя Валя возьмется побыть с Маратом в июне. А где они будут жить?..
– - Игорь сказал, что на фоне двух дач проблема жилья не кажется ему омраченной печальными красками недостаточности.

– - Где ей больше приглянется, там пусть и живет, -- пожал он плечами.
– - Хочет -- здесь. Хочет -- у родителей.

– - У родителей она без них жить не будет, -- сузила выбор Настя.
– - Ты же знаешь ее щепетильность. А если здесь, то где? Ей будет нужна отдельная комната...

– - Отлично, -- сказал Игорь. -- Есть комната сестры, которая наверняка будет пустовать в июне, потому что племянников, скорее всего, отправят хулиганить в лагерь. Есть комнатка за верандой...

– - Там не комнатка, -- уточнила Настя.
– - Там каморка с окошком у потолка.

– - Ну хорошо, -- кивнул Игорь, соглашаясь с поправкой.
– - Есть, кроме того, веранда. Есть чердак... Разместимся как-нибудь...

– - Нет, -- помолчав, рассудила Настя.
– - Тетю Валю на "как-нибудь" не пригласишь. Ей нужны... гарантии. Чтобы она чувствовала себя независимо.

Игорь пообещал, что гарантии независимости он тете Вале обеспечит. Вот только переговорит с сестрой, убедится, что племянников сошлют в лагерь, и все будет в полном ажуре. Зоя из-за комнаты упираться не станет. А приедут с мужем на выходные -- заночуют в маленькой. В конце концов, жила же в его комнате Зоина свекровь одно лето, и ничего, он не в претензии.