И тогда... Степан живо воображал, как там, в подвалах на Литейном, перелистывают его личное дело и с изумлением обнаруживают, что во всех своих выступлениях -- будь то профсоюзное или партийное собрание, отчет в штабе гражданской обороны или политинформация, которую он регулярно проводит в отделе, -- во всех без исключения выступлениях, он, Степан Николаевич Фирсов, цитировал не Генерального секретаря Л. И. Брежнева (хотя и упоминал иногда его фамилию и отдельные произведения), а руководителя ленинградских коммунистов, пропагандируя и всецело поддерживая его линию. И вот тогда... "Нет-нет, с фамилией все в порядке. Мы проверяли. Сменил в шестьдесят девятом по причине неблагозвучности -- взял фамилию жены. Чисто русская фамилия -- Сакин. Но вы смотрите дальше: потомственный пролетарий, член КПСС, работал в комсомольском оперотряде, был на Кубе, помогал разоблачать, наш старый секретный сотрудник. И сейчас проявляет бдительность. Например..." -- "Да-да, заслуживает. Отложите его дело, я сам доложу Первому. Ба, да они с Григорием Васильевичем один институт заканчивали! Наверное, ему будет приятно..."

Степан видел себя -- в мягком кресле, за огромным столом с вентилятором -- листающим чужие личные дела и отдающим короткие команды порученцам: "Вот этого надо проверить", "К этому присмотритесь -- много говорит", "А эт-т-т-им я сам займусь!" Шуршание колес черной "Волги", смольнинский подъезд, часовые. Спокойный, невозмутимый, видящий на несколько ходов вперед, беспощадный к болтунам и очернителям нашего строя -- Степан Николаевич Фирсов.

Младшего брата своей жены, с которым он по необходимости носил одну фамилию, Степан опасливо недолюбливал, считая его одним из тех самоуверенных умников, которые, выучившись за государственный счет, берутся судить о делах, их не касающихся, и, не зная броду, лезут в воду, и не только лезут, но и мутят ее, вместо того, чтобы жить, как весь советский народ, на берегу спокойной величавой реки и радоваться плавности ее течения. Степан полагал, что такие беспокойные личности -- источник опасности для общества, и когда Игорь оказался под судом, он порадовался этому факту, найдя в нем подтверждение своим умопостроениям, хотя и пытался выказать сочувствие Зое, которая неожиданно пустила по брату слезу на вечерней кухне: "Господи! Вот невезенье! Полтора года -- долой из жизни. За что?.." -- "Жалко, конечно, -- нахмурился Степан. И, помолчав, добавил рассудительно: -- Но понимаешь, Зоенька, значит, есть за что... В наше время просто так не посадят..." И тут же пожалел о сказанном. "Да иди ты к черту! Не делал хотя бы вида -- тебе на всех наплевать, кроме самого себя!.." -- Зоя швырнула нож в раковину, в которой она чистила картошку и пошла сморкаться в ванную.

Потом до Степана дошли тихие разговоры о больших деньгах, которые Игорь якобы взял в долг, и о потерянной им прописке на Большом проспекте, и он вновь порадовался -- на этот раз уже за себя: тому, что всю жизнь держался подальше от беспокойного клана автолюбителей, не женился по нескольку раз, и не влип -- тьфу, тьфу, тьфу!
– - ни в какую историю.

Игорь уже проводил Настю в город и теперь находил себе мелкие дела на огороде, поджидая, пока сестра с мужем закончат чаевничать на веранде и соберут вещи.

Темнело быстро. Синее покрывало облаков, переливаясь багряным подбоем, тянулось за провалившимся в лесу солнцем. Кисло пахло угольным дымом. Редкие электрички, светясь желтым глубинным светом, визгливо притормаживали у станции, раскрывали двери и нетерпеливо подрагивали холодной обшивкой. Доносился хриплый голос машиниста: "Следующая остановка...", его перерубало шипящим хлопком, взвывали моторы, и рубиновые огоньки последнего вагона мелькали за подбежавшими к насыпи деревьями.

Днем состоялся разговор с Зоей: Игорь предложил сестре грядку в теплице, она, неопределенно пожав плечами, пошла осматривать ее, сказала, что, в общем-то, не откажется, они и сами хотели строить парничок, но коли он уже сделан, придется воспользоваться, чтобы дальше не загромождать участок, Игорь спросил, что они собираются сажать. "Да ничего особенного, -- сказала сестра, -- огурцы, помидоры, лук, может быть петрушку..." -- "Ну и хорошо, -- кивнул Игорь, -- рассаду я вам дам. Вот она, видишь уже какая..." -- "Да, вижу, -- сказала сестра, заглядывая в ящики.
– - Нам много-то не надо. Так, только для себя. Да и ухаживать особенно некогда -- ребята две смены будут в лагере, а у нас отпуск в августе..." -- "А чего за ней ухаживать?
– - сказал Игорь.
– - Я свою буду поливать и вашу полью".
– - "Нет, ну мы на выходные-то приезжать будем, -- сказала сестра, выбираясь из теплицы.
– - А когда примерно сажать надо?" -- "Да хоть сейчас", -- сказал Игорь. "Ну ладно, посмотрим, -- сказала сестра.
– - Может быть, на майские приедем и тогда посадим. А вы все лето здесь будете?" -- "Собираемся..." -- сказал Игорь. И спросил про комнату для тети Вали -- на июнь.

– - На выходные она будет уезжать в город, -- уточнил Игорь.

– - На июнь?..
– - задумалась сестра.
– - А потом где она жить будет?

– - У Настиных родителей, на даче. Вместе с Маратом...

– - А вы здесь?
– - сестра смотрела недоверчиво.

– - Ну да, -- сказал Игорь.
– - Мы же на работу будем ездить, а оттуда не поездишь -- полтора часа только в один конец.
– - Он словно оправдывался.

– - Не знаю, не знаю...
– - Зоя медленно направилась к дому.
– - Надо подумать... Июнь... хм. А почему ей в маленькой комнатке не пожить?
– - остановилась она.

– - Неудобно, -- сказал, подходя, Игорь -- Пожилой человек...

– - Ну не знаю, -- покачала головой Зоя, -- мои дети там спали...

Игорь, скрестив на груди руки, ждал ответа.

– - Я так сразу не могу сказать. Июнь... Что у нас будет в июне? Не знаю...
– - Сестра стала подниматься на крыльцо.
– - Я подумаю...

– - Подумай, -- попросил Игорь.
– - Потому что Насте надо определяться с отпуском -- брать сейчас или не брать...

– - Ладно, -- пообещала сестра.
– - Сегодня скажу...

Игорь видел потом, как Зоя несколько раз подходила к Степану, вскапывающему за домом, на спуске к. реке, грядку, что-то тихо и возмущенно объясняла ему, пожимала плечами, Степан хмуро слушал, недовольно косился по сторонам и качал головой в тугой белой кепочке с прозрачным оранжевым козырьком. Игорь догадывался, что идет обсуждение его просьбы, но держался с веселой бодростью, решив для себя, что отказ в комнате -- не самое большое горе, и сестра, которой он, в общем-то, ничего не должен, едва ли может чувствовать себя ущемленной обычной житейской просьбой. Нет - так нет, уговаривать не будет. Жил он долгие годы без помощи сестры, и сейчас проживет.

Чуть позднее, когда Игорь, посадив Настю в поезд, неслышно вошел на участок и уже подходил к крыльцу, до него донесся голос сестры: "Ехали бы на дачу к ее родителям и жили там. А то две дачи хотят иметь -- и здесь дача, и там дача..." Она сгребала граблями щепки у сарая. Степан копошился в поленнице. Игорь потопал ногами, сбивая с подошв грязь, и сестра испуганно обернулась. "А-а, это ты. А я думаю, кто там шерудит...
– - сказала она растерянно и принялась командовать мужем: -- Ну что ты там застрял! Давай быстрее. Скоро уже ехать пора..."