— Я — Натаниель, — он не подошел к ней. — Милорд внизу.

— Внизу — это где? В кухне? В кладовых?

Свежевырытой могиле?

— Я настаиваю, чтобы вы мне сообщили, где именно находится лорд Уайклифф, — приказала она. — Сию же минуту, и не говорите что «внизу».

Острые плечи дернулись под поношенным твидовым пиджаком. — Не знаю.

— Не знаете или не скажете? — ее предчувствия нахлынули, как морские волны. — С-с ним что-то случилось? П-почему вы здесь?

— Готовлю еду, ухаживаю за лошадью, подрезаю сад.

Она моргнула. — Что?

— Его коню нужен овес, и его следует почистить щеткой. — Он отвернулся.

Испытывая предчувствие, что столкнулась со сложностями, Софи отошла от лестницы. — Боже милостивый, вы — его слуга, да?

На его лице появилась настороженность. — Днем. Только днем.

Странное замечание вызвало ее любопытство. — Почему только днем? Что происходит после заката?

Натаниель свел кустистые брови. — Милорд обещал, что я буду уходить до темноты.

— Понимаю. Ну, если его лордство обещали, то вам не стоит волноваться, — больше не опасаясь его, она прошла мимо сбитого с толку слуги и зашла в столовую. — Я полагаю, что так можно дойти до лестницы для слуг и вниз на кухню? Там я найду графа?

Натаниель не ответил. Когда Софи прошла до середины комнаты, неясный грохот потряс пол под ее ногами. Хрустальная люстра зазвенела над столом.

— Что происходит?

Она почувствовала его один толчок; потом всё стихло. Натаниель стоял в дверях за ней, руками держась за проем с обеих сторон.

— Небезопасно. — Его глаза закатились и показались белки. — Должен уходить.

Она не успела возразить, а он уже побежал к двери на террасу и исчез.

Тишина сгустилась вокруг нее. Чад всё еще был где-то внизу…

Она заставила ноги двигаться, несмотря на дрожь. Еще одна пустая комната полная тишины, а потом еще одна, пока она не нашла служебный коридор и лестницу. Внизу она зашла в помещение для мытья посуды, где сковородки, кастрюли, тарелки сушились на доске рядом с водяным насосом. Не увидев никаких признаков беспорядка, она зашла в главную кухню, где весь воздух был пропитан ароматом жареного бекона.

— Чад? — она прокашлялась и позвала громче. — Твой слуга сказал мне, что я найду тебя внизу, здесь. Прошу, только не появляйся слишком неожиданно.

Какая она глупая, разумеется, он ничего подобного не сделает. Входная дверь в кладовую для продуктов была немного приоткрыта. От порога каменные ступеньки вели во тьму. Она наклонилась и позвала его по имени. При далеком эхо внизу она почувствовала, как ее желудок сжимается от переживаний.

— Полагаю, что если я собираюсь прыгать, — дрожащим голосом прошептала она. — Я должна, по крайней мере, видеть, куда именно.

Прокравшись на кухню, она схватила фонарь с подоконника и зажгла его от огня плиты. Потом вернулась к лестнице, собираясь спуститься.

Внизу ее охватил подземный озноб. Свет фонаря мерцал на побеленных стенах и арочных потолках, а тени танцевали в дверях рабочих помещений и кладовых. Ее шаги по полу, покрытому плиткой и камнем, были очень громкими, и поэтому она чувствовала некое раздражение.

Коридор заканчивался у входа в винный погреб, неясный свет ее лампы упал на многочисленные бутылки. Не увидев Чада, она повернулась, чтобы уйти.

Софи.

— Чад? — она развернулась.

В комнате не было никакого движения; не слышалось ни звука из коридора. Вероятно, она слышала лишь шелест своих юбок. Софи подняла фонарь повыше, отогнав тени от ниши в углу. В плиточном полу зияла дыра.

Она осветила это отверстие. Ступеньки, выдолбленные, скорее всего, в части естественной подстилающей породы, спускались к земляному полу. Пульс Софи участился. Может, этот туннель вел к морю?

— Чад? Прошу, ответь, если слышишь меня.

Ее слова эхом вернулись к ней, затихнув на пустой, далекой ноте. Означал ли тот грохот, что она услышала наверху, то, что он был ранен? Одной рукой крепко держа фонарь, она подобрала юбки и спустилась в место, которое было холоднее, сырее и темнее подвалов. По ее рукам забегали мурашки. Пол резко скатывался вниз.

Двигаясь уже несколько минут по узкому проходу, она подумала, что, скорее всего, находится больше не под домом, а под садом. Под деревьями, травой, землей и камнями.

Как в могиле.

Туннель сузился, стал более неровным. Камни скользили под ее ногами, и вокруг слышались звуки скользящей земли и стекающей воды. Она подвернула лодыжку на неровной поверхности и споткнулась о груду камней. Прижав руку к мокрой стене, она сохранила равновесие, и удержала фонарь. Через несколько футов путь ей преградила стена из камня и сломанной древесины. Крутые земляные холмы, бывшие прежде потолком туннеля, исчезали в темноте.