Оно было покрыто изображениями Чандрианами, а они ревностно оберегают свои тайны.

– Ты помнишь что-нибудь о горшке с семью людьми изображенными на нем?
– спросил я возбужденно.

Она помедлила, нахмурившись.

– Их было восемь, - сказала она.

– Не семь.

– Восемь?
– спросил я.

– Ты уверена?

Она уверенно кивнула.

– Мне казалось, что я уже говорила тебе.

Надежда, начавшая было расти у меня в груди, рухнула в желудок и осталась лежать на его дне.

Существовало семь Чандриан.

Это была одна из немногих вещей, которую я знал наверняка о них.

Если было восемь человек изображенных на вазе, которую Нина видела...

Нина продолжала болтать, не подозревая о моем разочаровании.

– Мне снился горшок в течение трех ночей подряд, - сказала она.

– И это был вовсе не дурной сон.

Я просыпалась отдохнувшей и счастливой после каждой ночи.

Я знала, что Бог подскажет мне, что делать.

Она начала искать в карманах и достала полированный рог длиной в мою ладонь и диаметром с большой палец.

– Я помню как ты сильно был заинтересован горшком.

– Но я ничего не смогла о нем рассказать, потому что видела его всего минуту. Она с гордостью протянула мне кусок рога.

Я посмотрел на рог в своих руках, но так и не понял, что мне с ним делать.

Смущенный я посмотрел на нее.

Нина нетерпеливо вздохнула и взяла рог обратно.

Она перевернула его спиленным концом вверх.

– Мой брат сделал это для меня - сказала она и осторожно вытащила свернутый лист пергамента изнутри рога.

– Не волнуйся.

Он не знает, для чего это было.

Она вручила мне пергамент.

– Вышло не очень хорошо, - сказала она нервно.

– Моя мама помогает мне разрисовывать горшки, но это другое.

Труднее рисовать людей, чем цветы и конструкции.

И сложнее изобразить что-то правильно, когда ты видишь это только в своей голове.

Я был поражен тем, что мои руки не тряслись.

– Это то, что было изображено на вазе?
– спросил я.

– Это лишь одна сторона, - сказала она.

– У чего-то круглого, вроде этого, ты видишь только треть, когда смотришь на это с одной стороны.

– Так тебе снились различные стороны каждую ночь?
– спросил я.

Она покачала головой.

– Только эта сторона.

Три ночи подряд.

Я медленно развернул лист бумаги и мгновенно узнал человека, которого она нарисовала.

Глаза у него были абсолютно черными.

На заднем плане было голое дерево, и он стоял в круге синего цвета с несколькими волнистыми линиями на нем.

– Это вроде как вода, - сказала она, указывая.

– Воду сложно нарисовать.

И он, по идее, должен стоять на ней.

Еще вокруг него были сугробы снега, и его волосы были белы.

Но я не смогла получить белую краску.

Смешивать краски для бумаги сложнее, чем глазури для горшков.

Я кивнул, не в состоянии говорить.

Это был Пепел, убивший моих родителей.

Я видел его лицо перед глазами, даже не стараясь.

Даже не закрывая глаз.

Я развернул бумагу дальше.

Там был второй человек, или, скорее, очертания человека в огромной робе с капюшоном.

Под капюшоном робы не было ничего, кроме черноты.

Над его головой было три луны, полная луна, полумесяц, и то, что было только серпом луны.

Рядом с ним были две свечи.

Одна из них была желтого цвета с ярко-оранжевым пламенем.

Другая свеча была под его протянутой рукой: она была серая с черным пламенем, и пространство вокруг нее было задымлено и затемнено.

– Похоже, что это тень, - сказала Нина, указывая на область под рукой.

– Это было более очевидно на горшке.

Мне пришлось использовать древесный уголь для этого.

Я не могла точно передать это краской.

Я снова кивнул

Это был Хелиакс.

Предводитель Чандриан.

Он был окружен неестественными тенями.

Огни вокруг него были странно потускневшими, и капюшон плаща был черным, как дно колодца.

Я закончил разворачивать бумагу, открыв третью фигуру, больше, чем две других.

На нем были доспехи и шлем с открытым забралом.