— Сол... — выдохнула она его имя. Она чувствовала, как кровь пульсирует у нее в горле, как подступает желание обнять его, прижаться к нему, рассказать, наконец, что никакая она не распутница, что он на ее счет горько ошибается. Ей хотелось шептать и шептать ему, что он будет первым ее мужчиной, чтобы он был с ней мягче, нежнее, научил ее любви... Ей хотелось сказать ему, чтобы он разрушил барьер недоверия, стоящий между ними, потому что она пойдет за ним с готовностью и без принуждения... и не ради Люси, а ради него самого.

Сол был уже на пути к двери и не видел ее глаза, обращенные к нему с мольбой... Он вздрогнул, когда она произнесла его имя.

— С-сол... — запинаясь, повторила Пенни, облизывая кончиком языка пересохшие от волнения губы, не в силах выразить словами смятение в ее мыслях и чувствах.

— Да? — Одна его бровь поползла вверх и застыла в вопросе, он терпеливо ждал, остановившись в дверном проеме, уже готовый уйти.

— Я... я... — Она окончательно смутилась под его пристальным взглядом, чувствуя, как краска заливает щеки, пока она искала слова, чтобы выразить новые чувства, переполнявшие ее, чувства, с которыми она еще не знала, как сладить.

— Все хорошо, Пенни. — В ровном тоне его голоса звучало смирение; он смотрел на ее лицо, на котором застыло какое-то умоляющее выражение, на блестевшие от слез глаза и дрожащие губы, на грудь, быстро поднимающуюся и опускающуюся, на пальцы, нервно сплетенные у талии. — Здесь нет замка, но ты не волнуйся. Я обещаю не беспокоить тебя. Доброй ночи.

Дверь за ним закрылась. Пенни неподвижно глядела на дверь, где только что стоял Сол, и сердце ее бешено билось, готовое выпрыгнуть из груди. Уже решив действовать, она так и не сделала шаг к нему; Пенни чувствовала, что вот-вот разрыдается!

Двумя часами позже она еще не спала, уверенная, что на этот раз осуждена либо до утра прислушиваться к тиканью маленького будильника на прикроватной тумбочке, либо сойти с ума; что только произойдет раньше?

И тут она вдруг вспомнила, что не вымыла после ужина посуду. Бог ты мой, как это могло получиться? Она оставила жуткий бедлам на кухне Сола, которая содержится в идеальном порядке, кухне, где царит безукоризненная чистота! Если бы она хотела окончательно расстроить их отношения, то лучшего начала и не придумаешь. Она содрогнулась при мысли, что он подумает, будто она неряха!.. Слава Богу, она вовремя вспомнила об этой своей оплошности, есть еще возможность все исправить.

Пенни, не включая света, стала осторожно спускаться по лестнице. Привыкшая к менее воздушным ночным рубашкам, чем те соблазнительные, в облаке кружев, что они купили с Лиз, Пенни не захватила халата, а жакет она не подумала надеть. Но ей было тепло, дом уже не казался необитаемым, а если она почувствует, что зябнет, можно будет согреть руки под струей горячей воды.

— Что за черт?!

Взявшись за ручку двери, Пенни открыла дверь и, ослепленная внезапно вспыхнувшим светом, остановилась, услышав мужской голос. Как бабочка, завороженная пламенем, она стояла, моргая, пока ее глаза не привыкли к свету после темноты.

Немного придя в себя, она посмотрела на Сола и внутренне усмехнулась, отметив на его лице смесь страха, удивления и раздражения, как будто его застали за кражей столового серебра. Волосы его были растрепаны, по виду можно было заключить, что он тоже не мог уснуть.

Вместо элегантного костюма, в котором он путешествовал, теперь на нем был очень короткий цветной халат из махровой ткани. В одной руке он держал стакан виски, темно-золотистый цвет которого доказывал, что виски ничем не разведен.

Проглотив слюну и откашлявшись, Пенни проговорила:

— Я не хотела тебя беспокоить. Мне только нужно помыть посуду.

Сол посмотрел на нее, как на ненормальную.

— В два часа ночи?

— Я забыла сделать это раньше... в любом случае мне не спится, — объяснила она, отчетливо сознавая, что картина, которую она сейчас собой являла, — предмет пристального разглядывания Сола.

— Мне тоже. — Он указал на стакан в своей руке. — Я думаю, ты можешь найти лекарство получше, чем мытье посуды, моя милая Пенни.

— Да... — Она едва осмеливалась дышать. Голос Сола потеплел. Пенни даже послышалось в нем какое-то расположение, когда Сол произнес ее имя. — Ну, разве что совсем капельку, — робко согласилась она.

Сол жестом пригласил ее пройти в гостиную и включил свет в холле, когда они вышли из кухни.

В комнате Пенни сразу погрузилась в мягкий полумрак. Таинственно мерцали огоньки в камине, настольная лампа давала приятный неназойливый свет.

Пока Сол наливал ей вино, она посмотрела в зеркало и увидела то, что должен был увидеть Сол, глядя на нее. На Пенни смотрела молодая женщина, чьи волосы темно-русой массой обрамляли лицо, глаза ее казались темными и блестели под красиво очерченными бровями, припухлые розовые губы будто приглашали мужчину найти утешение, целуя их. Свет играл на округлых выпуклостях ее груди, падал на мягкие очертания живота, прикрытого шелком рубашки, ярко были освещены ее длинные, красивой формы ноги, на их кожу таинственными бликами ложились тени от отделанных кружевом штор на окнах. Эти тени тянулись с пола до ее талии, превращая Пенни в волшебную соблазнительницу.