— Что угодно... и как угодно, любовь моя. — Смуглое лицо Сола было так близко от ее лица; он говорил тихо, со сдерживаемой страстью. — Мне нравится видеть улыбку на лице женщины, когда мы занимаемся любовью... мне нравится видеть, что она с наслаждением отдается мне, а не принимает мою любовь в силу необходимости. Надеюсь, тебе это ясно?

— Сол... — запротестовала Пенни, оглядываясь, чтобы посмотреть, не обращают ли на них внимания. — Сол... пожалуйста... прошу тебя...

— Нет, моя дорогая, — произнес он по-прежнему тихо. Его рука еще сильнее сжала ее руку. — Это тебя нужно просить. — Он как-то странно хохотнул. — Вряд ли это будет тебе, так уж трудно. Если ты не можешь меня видеть в этот момент, закрой глаза и вообрази, что ты с кем-то другим. С твоим опытом у тебя это получится.

— Какой прекрасный выход из положения! — Она с упреком бросала ему в лицо слова, рассерженная и униженная, — столько презрения было в его обвинениях. — И конечно, ты можешь делать то же самое. — Ее глаза блестели от гнева, плечи были отведены назад. Она забыла о благоразумии. — На кого из твоих многочисленных любовниц я больше похожа... на Саманту? Или на кого-то из более поздних? Т...

Имя ее сестры не успело слететь с ее уст, потому что Сол закрыл их своими жесткими, сердитыми губами. Она чувствовала, как он дрожит всем телом, навалившись на нее и прижав к стене. Тщетно пытаясь успокоить ее, сдерживаемый тем, что вокруг были люди, Сол явно оказался в затруднительном положении. Пенни даже не пыталась помочь ему.

Но казалось, что сама ее пассивность была вызовом его мужскому достоинству. Его тело загораживало от людских глаз действия его рук, которые медленно и осторожно скользнули ей за ворот свитера, коснувшись гладкой кожи ее шеи, и, спустившись ниже, расстегнули застежку ее лифчика, затем, нырнув под свитер снизу, остановились на ее груди.

— Тебе это нравится, Пенни? — горячо зашептал он ей в ухо. — Ты возбуждаешься, занимаясь любовью в толпе? Когда я теряю контроль над собой и делаю это прилюдно? Тебе это нравится, мой ангел?

Пенни почувствовала, как дрожит все его тело, увидела лицо, искаженное судорогой, и внезапно все поняла. Саманта! Его жена получала удовольствие именно от занятия любовью в толпе, и он думает, что и ей тоже это может нравиться. Неудивительно, что он так яростно отреагировал, увидев ее раздетой в тот злополучный день в его спальне. Он судил о ней по опыту собственного прошлого!

Как теперь ему объяснить, что все это ужасная ошибка? Все, что она могла сделать, — это ждать, ждать удобного момента, чтобы рассказать ему все как есть, успокоить его и не страдать после этого от унижения, оказавшись в его объятиях. И как было бы хорошо, если бы такая возможность появилась у нее в ближайшие дни!

— Ты меня с кем-то путаешь, — тихо возразила она. — Лично я нахожу отвратительным демонстрировать свои чувства на людях. — Пенни остановилась, чтобы перевести дыхание, глотнула воздух. — А теперь, пожалуйста, дай мне пройти, я хочу сложить свои вещи.

Не отводя глаз, она встретила его сердитый взгляд, увидела, как он жадно смотрит на ее рот, на грудь, вздымающуюся, выдающую ее волнение.

— У тебя еще час до отъезда.

Сол отступил назад и освободил дорогу. Гордо подняв голову и не оглядываясь, Пенни вошла в лифт. Здесь она позволила себе расслабиться, прислонившись к стенке и радуясь, что, кроме нее, в кабине лифта никого не было. Она ощущала слабость в ногах, руки ее тряслись. Господи! Если бы она знала, что ей судьбой назначено нести наказание за грехи Саманты, вступила бы она в брак с Солом ван Дименом на его условиях?

Ответ на этот вопрос она уже знала. Если от этого зависит будущее Люси, она бы вступила в сделку с самим дьяволом.

В Англии было холодно и сыро — так не похоже на позднюю солнечную осень в Париже. Красивый загородный дом Сола, стоявший на участке площадью два акра, показался Пенни холодным и неприветливым, когда она впервые переступила его порог в новом качестве — жены Сола.

Она легко представила, как он должен был себя чувствовать здесь, в одиночестве, возвращаясь после командировок за границу. Но сделало ли ее присутствие на этот раз его возвращение более приятным? По пути из Парижа они почти не разговаривали друг с другом, ограничиваясь лишь необходимыми вежливыми репликами. Едва ли такое начало долгих лет совместной жизни можно назвать благоприятным!

Глядя на просторный холл, Пенни вдруг занервничала, предвидя довольно сложную перспективу, открывающуюся перед ней. Ей придется не только вести этот большой пятикомнатный дом и ухаживать за маленькой Люси, но еще делить постель с Солом — человеком, которого она сама упросила жениться на ней!

Все было бы по-другому, если б он испытывал к ней, хоть какое-то чувство, подумала она, и сердце забилось от одной этой мысли. Самое худшее было то, что в основе его отношения к ней не было ни чувства, ни даже простого желания!

Она с унылым видом следила за тем, как Сол внес чемоданы в холл, а затем последовала за ним в большую гостиную, в которой отмечались крестины Люси.

Пенни смотрела на его атлетическую фигуру, восхищалась широкими плечами, красивым торсом, узкой талией, длинными мускулистыми ногами. Прекрасного покроя костюм только подчеркивал достоинства его фигуры. Пенни вдруг охватила жалость, острым кинжалом вонзилась в ее сердце. Как больно ранила его Саманта, если теперь он так ужасно относится ко всем женщинам! Она сдержала слезы, уже готовые пролиться. Возможно, если бы Сол не страдал от измены и утраченной любви, у него не сложилось бы такое впечатление о женщинах. Быть любимой — это самая большая радость для каждой женщины... можно понять, когда тебя страстно желают, но когда в одно и то же время тебя желают и питают к тебе отвращение — это просто невыносимо. Это делает тебя чем-то вроде порции мерзкого лекарства... очень неприятного, но необходимого для выздоровления.