Шрифт:
* * *
Не столь смятенно обойти утес спешит корабль на пасмурном рассвете, не столь поспешно из-под тесной сети на дерево пичугу страх вознес, не столь — о Нимфа! — тот, кто вышел бос, стремглав бежит, забыв про все на свете от луга, что в зеленом разноцветье ему змею гремучую поднес,— чем я, Любовь, от взбалмошной шалуньи, от дивных кос и глаз ее желая спастись, стопам препоручив испуг, бегу от той, кого воспел я втуне. Пускай с тобой пребудут, Нимфа злая, утес, златая сеть, веселый луг! * * *
Вы, о деревья, что, над Фаэтоном еще при жизни столько слез пролив, теперь, как ветви пальм или олив, ложитесь на чело венком зеленым,— пусть в жаркий день к тенистым вашим кронам льнут нимфы любострастные, забыв прохладный дол, где, прячась под обрыв, бьет ключ, и шелестит трава по склонам, пусть вам целует (зною вопреки) стволы (тела девические прежде) теченье этой вспененной реки; оплачьте же (лишь вам дано судьбой лить слезы о несбыточной надежде) мою любовь, порыв безумный мой. * * *
О Кордова! Стобашенный чертог! Тебя венчали слава и отвага. Гвадалквивир! Серебряная влага, закованная в золотой песок. О эти нивы, изобилья рог! О солнце, источающее благо! О родина! Твои перо и шпага завоевали Запад и Восток. И если здесь, где средь чужого края течет Хениль, руины омывая, хотя б на миг забыть тебя я смог, пусть грех мой тяжко покарает рок: пускай вовеки не узрю тебя я, Испании торжественный цветок! * * *
Величественные слоны — вельможи, прожорливые волки — богачи, гербы и позлащенные ключи у тех, что так с лакейским сбродом схожи, полки девиц — ни кожи и ни рожи, отряды вдов в нарядах из парчи, военные, священники, врачи, судейские,— от них спаси нас, боже! — кареты о восьмерке жеребцов (считая и везомых и везущих), тьмы завидущих глаз, рук загребущих и веющее с четырех концов ужасное зловонье… Вот — столица. Желаю вам успеха в ней добиться! НА ХРИСТОВО РОЖДЕНИЕ
Повиснуть на кресте, раскинув длани, лоб в терниях, кровоточащий бок, во славу нашу выплатить оброк страданьями — великое деянье! Но и твое рождение — страданье там, где, великий преподав урок — откуда и куда нисходит бог,— закут не застил крышей мирозданье! Ужель сей подвиг не велик, господь? Отнюдь не тем, что холод побороть смогло дитя, приняв небес опеку,— кровь проливать трудней! Не в этом суть: стократ от человека к смерти путь короче, чем от бога к человеку! НА ПОГРЕБЕНИЕ ГЕРЦОГИНИ ЛЕРМСКОЙ
Вчера богиня, ныне прах земной, там блещущий алтарь, здесь погребенье. И царственной орлицы оперенье — всего лишь перья, согласись со мной. Останки, скованные тишиной, когда б не фимиама воскуренье, нам рассказали бы о смертном тлене,— о разум, створы мрамора открой! Там Феникс (не Аравии далекой, а Лермы) — червь среди золы жестокой — взывает к нам из смертного яшлья. И если тонут корабли большие, что делать лодкам в роковой стихии? Спешить к земле, ведь человек — земля. * * *
Вальядолид. Застава. Суматоха! К досмотру все: от шляпы до штиблет. Ту опись я храню, как амулет: от дона Дьего снова жду подвоха. Поосмотревшись, не сдержал я вздоха: придворных — тьма. Двора же нет как нет. Обедня бедным — завтрак и обед. Аскетом стал последний выпивоха. Нашел я тут любезности в загоне; любовь без веры и без дураков: ее залогом — звонкая монета… Чего здесь нет, в испанском Вавилоне, где как в аптеке — пропасть ярлыков и этикеток, но не этикета! ПОСЛАНИЕ ЛОПЕ ДЕ БЕГА
Брат Лопе, погоди писать коме…: и так известно всем, какой ты вру… Зачем берешь Евангелие в ру…? Ведь ты же в этой книге ни бельме… И вот тебе еще один нака…: когда не хочешь выглядеть крети…, «Анхелику» спали как ерети…, и разорви в клочки свою «Арка…» От «Драгонтеи» впору околе… Добро еще, что мягкая бума…! На четырех наречьях околе… несешь ты, а тебе и горя ма… Намедни, говорят, ты написа… шестнадцать книг, одна другой скучне… и озаглавил их «Иеруса…» Назвал бы лучше честно: «Ахине…!»