Благополучно перейдя мост, они прошли чуть дальше по берегу реки и остановились на небольшой полянке у самой воды. Здесь они решили отдохнуть и перекусить.

Развели костёр, достали две банки тушёнки, вскрыли их почти до конца, отогнули крышки. Срубили две палки, расщепили их с одного конца. В расщеп вставили крышку банки. У банок появились импровизированные деревянные ручки. Благодаря им, тушёнку можно было подогревать над огнём, не обжигая рук. Потом, подогретую тушёнку намазали ножом на чёрный хлеб, один бутерброд съела Наля, остальное добили ребята. Одновременно с этим, кипятили котелок с водой для чая. Афоня показал Нале, как он мастерски умеет заваривать чай, не снимая котелок с огня, кидая горстями заварку в кипящую воду. Девушка снисходительно улыбнулась таланту парня.

За чаем Наля показала на ту сторону реки.

– Видите вон ту поляну?- спросила она.

На той стороне реки, на поляне между водой и обрывом лежал огромная каменная глыба величиной с избу. Острым, коническим верхом и прямыми, как отёсанными торцами она напоминала дом. Рядом на небольшом возвышении торчал каменный столб, отклонённый немного в сторону от каменной глыбы, отдалённо своими очертаниями похожий на человека.

– Ну? – парни подтвердили увиденное.

– Так вот! Этот большой камень, когда-то был избушкой, а вон тот, что рядом торчит, был охотником, хозяином избушки. Охотник он был хороший, опытный, но как-то, однажды, ему перестало везти: то оттепель нагрянет, и пойманные мёртвые зверьки в капканах протухнут, то росомаха ловушки да капканы распотрошит, всё добычу сожрёт или перепортит. Однажды застал он эту росомаху за грабежом его капкана и погнался за ней. Дело было зимой. Шёл он по следам зверя. И вывела росомаха охотника на поляну. На поляне стоял шалаш из шкур, что-то типа чума или вигвама, как у индейцев. Оттуда дым валил. Заглянул охотник во внутрь и у видел, что у огня сидит девушка. Красивая – красивая! Он сразу в неё влюбился и взял себе в жены.

– Как всё быстро и просто у вас! – сказал Мурад.

– Да! – подтвердила Наля и продолжила. – И стало охотнику удача везде и во всём. И рыбу летом наловит видимо-невидимо, и зверя любого заловит, и меха он добывает самые лучшие! И с женой ему было хорошо и детей у него много народилось. Достаток появился. Только всё когда-нибудь кончается! Опять охотник встретил росомаху. Погнался за ней, и привела она его назад к дому. А сама юркнула в кусты и исчезла. Вошёл охотник в дом и видит, что не женщина его жена, а страшный лохматый и клыкастый питсэн и дети его тоже питсэны! Выпрыгнул охотник в ужасе из избушки и застыл навеки этим каменным столбом! Выбежали из избушки питсэны и разбежались по лесу, а избушка то же превратилась в камень! Вон они стоят! А питсэны по лесу бродят. А речка эта называется Росомаха.

– Да, мужику немного не повезло! – резюмировал Афоня.

– А вам не кажется странным, что камень, в который мужик тот превратился, больше камня, в который изба превратилась?- засомневался Мурад, но ответа на свои замечания не получил.

– Ой,- закрыла рот ладошкой Наля, - зря я здесь про них разболталась! Как бы чего худого не вышло!

В глазах девушки отразилось сожаление – не надо было рассказывать эту историю. Она же не в родной избе, а в лесу, где всё может быть.

– Да брось, ты! – успокоил девушку Афанасий. – Сказка она и в Африке сказка.

Но Наля отмахнулась от его слов, встала, перекрестила на всякий случай пространство вокруг себя на все четыре стороны, смутилась, искоса поглядывая на парней, и покраснела. Парни сделали вид, что ничего не заметили. Но по спине у них прошёлся холодок. Вспомнился давешний ночной страх. И тёмный лес за спиной зашумел зловеще, и, даже, солнце засветило в небе как-то не так. Что-то таинственное наползало на них.

– Да нет! – сказала Наля, - если бы он был рядом, мы бы страх почувствовали.

Ребята переглянулись.

– Лично я не какого страха не чувствую. Мальчики, кидайте банки в костёр, собираемся и пошли. Не до вечера же здесь сидеть! Нам ещё километров пять топать.

– До пещеры? – с надеждой спросил Афанасий.

– Ишь, какой быстрый! До ночлега. До пещеры от сюда километров двенадцать будет.

Они сожгли консервные банки в костре, радуясь, что они сгорели и их не надо закапывать, потушили костёр, надели рюкзаки и двинули дальше вдоль берега вверх по течению реки. Метров через сто вдруг впереди слева затрещали кусты, и что-то большое кинулось в сторону, ломая всё на своём пути. Путешественники вздрогнули от неожиданности, что это такое они разглядеть не смогли, до чего это было неожиданно. Наля какое-то время прислушивалась к шуму и грохоту, доносящемуся из леса, потом облегчённо сказала:

– Это сохатый.

– Почему думаешь, что лось?

– А кто? Олени здесь не водятся. А если бы был медведь или кабан, то звук ближе к земле шёл, а здесь высоко над землёй. Нет, это сохатый, он же большой, высокий. Ты сохатого видел хоть раз живьём?

Глаза Нали лукаво смеются, глядя на Афоню.

– Конечно, видел.

– На картинке?

– Не только.

– Ещё и по телевизору – сказал за Афоню Мурад.

Все дружно засмеялись.

Проходя мимо кустов дикой красной смородины, Наля обратила внимание ребят на следы – как будто кто-то топтался в огромных валенках, в такой конфигурации была умята лесная подстилка.

– Он!- многозначительно сказала девушка, имея в виду явно не давешнего лося.

Ребята промолчали, поняли, о ком она говорит. Афанасий сфотографировал след, но как потом выяснилось, на фотографии ничего разобрать было нельзя.

Коршун вился в голубом небе.

– Почему думаешь, что это коршун, а не какой-нибудь сокол-сапсан?

– У него хвост раздвоенный, как у ласточки – пояснила Наля.

– А почему птицы не поют?

– Какие птицы, Афанасий? Август месяц. Они молодняк обучают, готовят к перелёту.