Забыться и зарыться, начать сначала.

Но невозможно начать сначала. У него перед глазами стояла другая Михаль. Все его тело вопило о Михаль. Он чувствовал ее грудь у себя на груди, он чувствовал ее пальцы, он ощущал округлость ее ягодиц на своих бедрах, упругое сладостное проникновение внутрь... И нет никакой возможности изгнать этот образ. Михаль преследовала его, присутствовала здесь в комнате вместе с Керен...

Запись кончилась. Керен встала с кресла, сорвала с головы наушники и бросила "Сони" в бурлящую воду. В самом конце, перед тем как нажать на "стоп", он задал ей один вопрос, но она и не думала на него отвечать.

– Я хочу сзади, – она взобралась на кровать, встала на четвереньки и оттопырила попку, поводя ей из стороны в сторону, – я хочу, чтобы ты, наконец, сделал мне парня.

На какое–то мгновение в нем проснулось нечто звериное, желание причинить ей боль, услышать ее стон, ее крик. Ему захотелось схватить ее сзади и со всей силы насадить на свой "big one", впечатать ее в спинку кровати, сжать до хруста костей; заломить, вывернуть запястья, лишить возможности двигаться. Овладеть ею по–варварски, поиметь ее грубо, без тормозов, почувствовать себя диким самцом, оплодотворяющим самку; рычать хрипло и надсадно во весь голос. Вытеснить ощущение Михаль, свою память о ней, или, напротив, вновь обрести Михаль в Керен, снова вызвать то ощущение...

Он подошел к ней и обнял сзади за талию. Она потерлась о него ягодицами. Он приподнял ее над кроватью и, прижав спиной к себе, понес ее в джакузи и осторожно опустил в воду. Он и сам сел в горячую воду и потянул ее к себе на колени. Она охватила его бедра ногами и пустила его внутрь. Она была внутри приятно прохладнее, чем горячая вода джакузи. Он нащупал пульт стереосистемы и нажал на кнопку. Керен прижалась к нему всем телом. Он почувствовал ее дрожь, ее нетерпение, ее желание.

Зазвучал тихий хриплый медленный спокойный голос Леонарда Коэна, и мгновенно улетучились всякие мысли. Остались только он и она. И проникновение.

Dance me to your beauty with a burning violin

Dance me through the panic 'til I'm gathered safely in

Lift me like an olive branch and be my homeward dove

And dance me to the end of love

Yeah, dance me to the end of love[92]

Не было вокруг ничего, только он и она, еще глубже проникающие друг в друга. И его попытка повторить, вновь испытать недавнее наслаждение.

Oh let me see your beauty when the witnesses are gone

Let me feel you moving like they do in Babylon

Show me slowly what I only know the limits of

And dance me to the end of love

Dance me to the end of love [93]

Ей было мало просто обнимать его, ей впервые захотелось раствориться в нем, но мешали телесные оболочки. Ей стало обидно, что она не может преодолеть этого последнего барьера, и она начала потихоньку всхлипывать.

Dance me to the wedding now, dance me on and on

Dance me very tenderly and dance me very long

We're both of us beneath our love... both of us above

And dance me to the end of love

Yeah, dance me to the end of love[94]

Он чувствовал ее беззащитность, исчезла амазонка и businesslady. Волшебное место "Амирим" окутало их своей аурой.

Он хотел заставить себя поверить, что забудет ту, другую, что его тело избавится от присутствия Михаль, что ее тело, ее сознание избавится от присутствия Михаль.

Dance me to the children who are asking to be born

Dance me through the curtains that our kisses have outworn

Raise a tent of shelter now, though every thread is torn

And dance me to the end of love[95]

Исчезают границы и испаряются оболочки под напором раскаленной магмы, заливающей, сжигающей все вокруг, сознание, память...

Dance me to your beauty with a burning violin

Dance me through the panic till I'm gathered safely in

Touch me with your naked hand... touch me with your glove

Dance me to the end of love

Dance me to the end of love[96]

* * *

Как бы это сжечь все вокруг, сознание, память? Как можно выжечь память тела, вытеснить, приказать забыть? Только вместе с самим телом?

– Ты спросил меня, почему я осталась с тобой, – сказала Керен, глядя на голубую дымку в долине, когда они пили утренний кофе над Тивериадским озером.