Шрифт:
У Сахара другая подготовка – он каратист, тренер со стажем. В нашем бюро он – «по связям с общественностью», то есть отвечает за агентурную сеть, но обычно и разборки – на его совести. Макса для таких дел лучше не отрывать от компа, толку от него мало. Роман – просто парень при галстуке. Пусть меня считают голубым, но секретарем в моей компании будет только парень.
А Соня – утонченность и интеллект нашей конторы. Вот такая, какая есть – грубая утонченность и порывистый интеллект, резкий взгляд на вещи, прямолинейность и бескомпромиссность. Вечно в джинсах и свитере, вечно с торчащими рыжими волосами, вечно чем-то встревоженная, взъерошенная от шального движения на дорогах. Девушка, которую я никогда не хотел. И которая не хочет меня.
– Подвезти тебя домой? – спрашивает на улице, берясь за руль мотоцикла.
– Нет, я не пил.
– Значит?
И оба смотрим на бигборд с портретом Мусийца во весь рост рядом со светофором. Блок «Мы» – основная составляющая Народной партии. Если он выйдет из блока, все его «Мы» не пойдет за ним, а разделится на «Мы» и «Против нас», и народники вылетят из рейтинговой таблицы. Может, это волнует его даже больше, чем похищение собственного сына.
А жену, которая хотела второго ребенка, была вынуждена делать аборт, а теперь потеряла и первого, конечно, волнует совсем другое.
– Это не совсем простое дело, Соня, – подвожу я итог нашей беседы.
– Но мы возьмемся за него?
– Завтра я встречусь с Мусийцом.
– Нет, Только с Женей. Он не хочет участвовать в этом. И не завтра, Илья. Медлить нельзя. Я перезвоню тебе, когда договорюсь с ней.
Соня резко стартует, и я остаюсь один перед входом в кафе. Меня ждет… половина вечера, не больше. Но эту половину я уже пообещал. Она уже не принадлежит мне. Мне принадлежат, может, пятнадцать минут, которые я потрачу на дорогу до квартиры Маши и в которые я наберу номер Эльзы.
– Здравствуй, любимая!
– Здравствуй, любимый, – откликается она далеким, бесчувственным эхом.
– Как ты?
– В порядке.
– Спицын вернулся?
– Тебя интересует Спицын?
– В тумане он мог залететь в Бермудский треугольник.
– Вряд ли Спицын мог бы залететь…
Мы все о своем, о женском.
– И тумана больше нет, – добавляю я.
– Завтра снег будет, – отвечает она сводкой погоды. – По «Люкс-FM» сказали.
– Какой диджей?
– Орлов.
Она усмехается так, словно далекое эхо вздыхает или всхлипывает.
– А ты… как?
– Новое дело.
– Будь осторожен. Ты все-таки не следователь. И не боевик. Ты юрист. У тебя аспирантура за плечами.
– У меня много чего за плечами, Эльза.
– Знаю. Все равно… Ты должен себя беречь.
Пожалуй, это максимальное проявление нежности с ее стороны – в телефонном разговоре. От неожиданности я даже теряюсь, останавливаюсь под зеленым глазом светофора и слушаю злой рев джипов сзади.
Мое личное время истекает…
4. МА-ША
Маша утверждает, что окончила школу с серебряной медалью, то есть с одной четверкой по физике. На самом деле, физика тут ни при чем. Просто Маша неглубокий человек. Поэтому она и не раскапывает проблему наших взаимоотношений. Она ее не замечает – в упор.
– Не прошло и полгода!
– Я старался.
Вхожу и целую ее в губы. Новый татуаж по контуру… Я-то всегда копаю как можно глубже. Я замечаю такие вещи.
Маша живет в бабушкиной квартире, доставшейся ей по наследству. Живет на деньги отца, который занимается строительным бизнесом, и частично – на мои.
Она очень милая. Невысокая, круглолицая, с широким носом и карими глазами. Волосы у нее длинные, черные, ровные, с густой челкой до бровей. Это моя Ма-ша.
– Почему не раздеваешься? – спрашивает через пятнадцать минут чаепития.
– Уйду скоро.
– То есть?
– Новое дело.
– Снова ночью?
– Я уверен в твоей верности.
Она улыбается. И я начинаю стягивать свитер. Дело делом, но не настолько же, чтобы оставлять свою стабильную девушку неудовлетворенной. Тянусь к ней и расстегиваю ее халатик. Если бы Маша видела проблему, она уже не один бы раз задала вопрос о женитьбе. Но она то и дело проваливается в мир своих тусовок, своего сомнительного гламура, а выныривая – находит меня рядом. Этого для нее вполне достаточно. Может, потому что она еще молода.