* * *

Развивающееся осознание постоянно делает новые выбора в жизни, постигает новые ракурсы её видения. Если у живого существа этот процесс прекращается, то его можно считать биороботом, так как его функции не развиваются и оттого предсказуемы.

Застревая в одном мире и находясь в конечном поле его выборов, ещё более ограниченном нашими привычками, мы становимся полуавтоматами, фантомами, зацикленными в суете повторений. Мы устаем от механистичного взгляда на жизнь в своей предметной обусловленности.

– Человек способен видоизменять свой опыт, только находясь в новых жизненных позициях, в открываемых им Мирах, – размышляет Бла-Гость

– Автоматы не могут полноценно любить. Они могут только негодовать на функциональную ущербность в конечных позициях любви,- глубокомысленно добавляет во всё влюбчивый Бла-бала, слегка прищурясь в позе хитрого йога.

* * *

– Старость – не болезнь тела. Это - болезнь духа.

– То, что слишком проявлено и детерминировано неизбежно ограничивает свободу, а потому самоуничтожается.

– В мире людей слишком проявлено наше гипертрофированное «я», - рассуждает поклонник контекстных пауз и молчаливой тени – Бла-бала.

– Оно соответствует ограниченному количеству выборов в этом Мире. С таким тяжелым и обособленным «я» невозможно ни одно путешествие.

Люди недостаточно осознают меру нищеты своих ощущений по сравнению со всей палитрой бесконечных Миров и их образующих энергий.

Нищета впечатлений ведет к потере жизненной энергии и старости. Наш дух находится в заточении, в консервации мира людей. Мы не успеваем в должной мере обновляться!

– Старость – это болезнь духа,- задумчиво качает головой Балалаечник Вечности.

– Нужно искать подходящее лекарство от этой повальной эпидемии,- делает заключение он.

* * *

Каждый Мир есть разыгрываемый спектакль Небес, имеющий свой сценарий, свое настроение, свои энергии. Но они недоступны обычному человеку, чтобы активно насыщать его восприятие в иных диапазонах бытия.

А энергий – впечатлений одного Мира всегда недостаточно для того, чтобы расшатывать привычки, на которых покоится старость. Привычка восприятия одного Мира есть врожденный шаблон, который возможно размыть только впечатлениями, полученными при посещении других Миров. В разнообразии их энергий сознание Бла-Воина купается, радуясь самообновлению. И тогда старость отступает.

– Забытые Миры – подходящее средство от дряхлости, - размышляет наш Композитор бессмертия.

* * *

Обычная генерация устойчивых образов и смыслов бодрствования пожирает нас. Вторичная генерация дремотной бессмыслицы подводит к шаткому равновесию энергообмена. И, лишь последующие, почти неуловимые игры бессознательного в наших снах, закрытые печатью эго, питают нас.

* * *

Наш Бла- почти совсем ребенок - знает, что только дети способны с восторженным умилением смотреть на мир. В их взгляде присутствует мудрость ликования и любви к миру. Они ещё не погрязли в нем. И Бла-Сострадательному на ум приходит стишок на тему конечного жизненного пути человека:

Город хлопал в ладоши

Ночи и дня,

Сидя на коленях Вечности.

А люди, надев пальто и галоши,

Шли, верша,

До конечности.

Они спрашивали друг друга:

– Вам ещё далеко?

– А Вам, вам, вам…- относило эхо.

Они улыбались, слушали вьюгу,

Бывало нелегко,

Порой разбирало от смеха.

Оглядывались: кого-то недоставало,

Кто-то срезанный корчился,

Взметая дорожную пыль.

Но у каждого из жизненного сплава,

В иллюзиях доморощенных,

Горели цель и быль.

И несоответствие

Этих сегодня и завтра

Поднимало, жгло, взъерошивало.

Город на коленях видел шествие

И отрадно,

Ручками младенцев, хлопал в ладоши.

* * *

Люди воспитывают своих детей так, чтобы они быстрее стали удобными биоавтоматами, и не мешали им в обиходе. Но, у этих ограничений - слишком тяжелые последствия: автоматы в конце концов саморазрушаются!

И тогда становится понятно: почему консервативные взрослые с такой ущербностью ощущают, что у них отняли детство! Вместе с ним у них отняли перспективу бессмертия; они стареют и умирают!

– Ах, детство, детство, - игриво улыбается Бла-бала -неистовый проказник.

* * *

Когда мирный Воин сидит на кухне и пьет чай, а люстра вздрагивает от пляски бесноватого соседа, живущего этажом выше, то, что-то отмечая про себя, он безапелляционно делает вывод: