2-я японская армия высаживалась на расстоянии 250 километров, в бухте Янтува. О составе и силах этой армии ничего не было известно. Всё же не могло быть сомнения, что для высадки хотя бы даже одного корпуса войск требовалось несколько дней, даже не принимая во внимание свирепствовавшего в это время, 6-го мая, тайфуна. Поэтому можно было предположить, что в упомянутой бухте высадились пока только незначительные силы. Необходимо ещё иметь в виду и то, что место высадки находилось только на расстоянии 45 километров от Кинчжоу, где находился генерал Фок с 15 батальонами 4-й Восточносибирской дивизии, который мог рассчитывать ещё на подкрепление из числа 19 батальонов, находившихся в не осаждённом тогда Порт-Артуре. Железная дорога, ведущая из района сосредоточения Манчжурской армии к югу у Порт-Адамса, была удалена от места высадки японцев всего только на расстоянии 25 километров.

Какие ещё сведения нужны были Куропаткину — хотя бы и при отсутствии всяких иных точных известий — чтобы двинуться навстречу неприятелю «с полной готовностью ринуться в бой».

В феврале 1814 года Наполеон получил донесение о движении Шлезвигской армии между рр. Марной и Аубэ на Париж: «Во всём остальном была полнейшая неизвестность. Необходимо иметь в виду, что в положении Наполеона каждый неверный шаг с его стороны мог легко повести к его гибели… Он чувствовал инстинктивно, что успех будет на стороне того, кто захватит в свои руки инициативу действий… Как постоянно на войне, судьба всегда награждает более смелого, так и захват почина должен быть тоже вознаграждён… Наполеон двинулся поэтому прямо вперёд, зная, что он этим предписывает противнику свою волю».

Но не только Наполеон или какой-нибудь другой полководец «из больших капитанов» действовал бы так в этой обстановке; нет сомнения, что так поступил бы и всякий начальник, воспитанный сколько-нибудь в духе инициативы и самодеятельности.

Точно также и Куропаткин — даже после того, как он часть 1-й Сибирской дивизии отправил как резерв в Ляоян и обе пехотные бригады 31-й и 35-й дивизий (16 батальонов) и казачью дивизию Ренненкампфа отправил для усиления Восточного отряда и береговой обороны участка Ташичао-Инкоу — он всё же для наступления на юг мог располагать 3 дивизиями 1-го Сибирского корпуса и 5-й Восточносибирской стрелковой дивизией; эти дивизии могли быть в течение нескольких дней передвинуты по железной дороге к Порт-Адамсу или к Вафангоу и здесь, соединившись с 40,000 войск ген. Стесселя на Квантунском полуострове, нанести решительное поражение японцам, высаживавшимся в бухте Янтува. Если бы здесь Куропаткин одержал победу, то и армия Куроки была бы вынуждена быстро очистить Манчжурию, если бы только она не желала рисковать полным своим уничтожением.

В своей телеграмме от 7-го мая военному министру ген. Куропаткин указывает, что наступление вперёд для атаки высаживающихся японцев у Бидзево представляется «весьма рискованной операцией»; на это можно было бы возразить, что высадка японцев в бухте Янтува, на виду 3-го Сибирского корпуса, представляет собой гораздо больший риск, который мог иметь успех только благодаря полнейшей пассивности русских войск.

С большим свободомыслием, достойным удивления, русская история генерального штаба отмечает этот факт следующим образом: «Японцы, по-видимому, нас достаточно познали и такую попытку с нашей стороны (именно атаковать их во время высадки) считали маловероятной, в чём они и не ошиблись»…

Случилось невероятное: генералы Стессель и Фок в Кинчжоу оставались простыми зрителями такого факта, как высадка японцев, происходившая на расстоянии одного лишь перехода от их позиции. Вся деятельность этих генералов заключалась в том, что они ограничивались крайне вялыми разведками, которые едва дотрагивались только до линии неприятельских передовых постов. А между тем положение высаживающихся японцев было весьма сомнительное, если бы они были атакованы во время высадки, потому что после того, как 5-го мая успели высадиться 87 батальонов, 6-го мая разразился сильный тайфун, заставивший прервать высадку, так что, по словам японских источников, «ужас охватил всех, начиная с командующего армией и кончая последним солдатом, за благополучный исход высадки».

Распоряжения Куропаткина вследствие этой высадки японцев были до такой степени слабы и бесцельны, что лучше, если бы их не было вовсе. Ничто так ярко не характеризует нерешительность русского полководца, как отданное им приказание о посылке отряда ген. Зыкова, чтобы помешать высадке японцев. Куропаткин, очевидно, инстинктивно чувствовал, что он должен предпринять что-нибудь в южном направлении, чтобы помешать высадке японцев южнее Бидзево; но, опасаясь ответственности за исход этого предприятия, он решается поэтому на посылку слабого отряда из 4 батальонов, 2 эскадронов и полубатареи, который под начальством ген. Зыкова был 5-го мая отправлен по железной дороге на юг.

Но едва только было отдано это приказание об отправке отряда, как уже сам командующий армией, командир корпуса, наместник и даже военные власти в Петербурге начали тревожиться за судьбу этого отряда. Генералу Зыкову было крепко внушено, что его действия «должны иметь только демонстративный характер», что его «важнейшая забота должна состоять в том, чтобы предохранить свои войска от потерь и никоим образом не ввязываться в решительный бой».

Когда ген. Зыков 6-го мая прибыл по железной дороге в Вафандзянь, к нему там присоединился подполковник Ранцев с батальоном 4-го Восточносибирского полка, который 5-го мая по приказанию наместника был выдвинут со ст. Порт-Адамс на Бидзево; но со стороны Бидзево показались в это время 2 японские роты, о которых подполковник Ранцев донёс, что «показались 2 пехотных полка», после чего он сейчас же отступил назад в Порт-Адамс, а когда 6-го мая к железнодорожной станции приблизились 3 японских роты, то он быстро очистил эту станцию и отступил через горы западнее железной дороги, направившись на север[ 3 5]. Его совершенно неосновательное донесение, что в Порт-Адамсе он будто был атакован значительно превосходными силами, «имевшими только в одной первой линии 3 батальона»[ 3 6], привело командующего армией в большое беспокойство, так что 6-го мая вечером ген. Куропаткин послал ген. Штакельбергу по телеграфу следующее приказание: «Поторопите по возможности отступление отряда Зыкова…Прикажите ему, чтобы он сегодня же ночным маршем начал отход. Помогите ему, пока он не ввязался в бой с противником, и отправьте его войска по железной дороге до Ляояна. Отправьте назад из Инкоу и Ташичао все запасы по железной дороге. Всё, что невозможно будет отправить, прикажите уничтожить»…

Кроме того, ген. Зыков получил ещё непосредственно от ген. Сахарова приказание по телеграфу, чтобы немедленно, ночью же, отступить на север, так, чтобы в течение 2 дней прибыть в Синьючен. Когда 8-го мая ген. Зыков со своим отрядом прибыл к северу от Вафангоу на расстояние около 10 километров, он получил здесь новое телеграфное приказание от командующего армией повернуть опять назад. Дело в том, что 7-го мая был послан на юг для разведки полковник Денисов с 2 сотнями, с которыми он достиг Порт-Адамса, нашёл этот пункт незанятым противником, двинулся далее на 10 километров от Бидзево, где обнаружил в стрелковых окопах японскую роту и, прекратив дальнейшую разведку, 8-го мая вечером вернулся назад в Вафандзянь. Донесение об этом, точно также о тайфуне, разразившемся 6-го мая, как и настояние адмирала Алексеева повлияли на Куропаткина в отданном им приказании, чтобы отряд Зыкова повернул обратно на юг и действовал демонстративно по направлению на Бидзево.