Синий кружевной бюстгальтер, джинсовый пиджак, синий кружевной топ, синие перчатки, синие носки, леггинсы, синяя джинсовая юбка. Синий лоскуток в волосах. Серебряная серьга в виде креста в правом ухе, серебряные серьги в виде сердечек для левого уха. Ремень в виде цепи. Два креста на шее, позолоченная цепочка. Синие ботинки до щиколоток.

Перед шоу я одевал Мадонну. Одевшись, она наносила макияж, а потом занималась прической. Шоу она начинала с трех песен. Две первые, «Dress You Up» и «Holiday», она пела в джинсовом пиджаке. Потом она скидывала его и пела «Everybody» в одном кружевном топе. С остальными костюмами происходило то же самое.

Мадонна переодевалась после каждых двух-трех песен. На переодевание отводилось всего полторы минуты, а то и меньше.

Чтобы все проходило без осечек, я развешивал ее костюмы в том порядке, в каком предстояло их надевать. Я ставил в ряд обувь и распаковывал перчатки, которые она должна была надеть во время первой перемены. Я выворачивал перчатки наизнанку, чтобы она могла быстро их натянуть.

10 апреля 1985 года состоялось открытие турне «The Virgin Tour» в театре «Парамаунт» в Сиэтле, штат Вашингтон. В тот вечер я нервничал куда больше, чем сестра. Мы много раз репетировали переодевание, засекая время по часам. Но на концерте все происходит совсем не так. Я ужасно переживал из-за того, что Мадонна должна переодеться с моей помощью за считанные секунды.

После «Everybody» она выбегает за кулисы.

Она вся мокрая от пота и тяжело дышит.

Я вытираю ее полотенцем.

Она стоит неподвижно, пока я снимаю с нее украшения, топик, юбку и вытаскиваю ленточку из волос.

Мадонна наклоняется сделать глоток воды. Поскольку каждая секунда на счету, я в это время проверяю, чтобы бахрома на ее костюме была в порядке.

Я помогаю сестре одеться: черный топ, черный жилет с бахромой, юбка, длинные черные перчатки.

— Что за черт, Кристофер! Ты не вывернул мизинец! Черт бы тебя побрал, кусок дерьма! — бушует она.

Я замираю в ужасе.

— Поторопись, обалдуй, или я уволю тебя прямо сей час! — кричит Мадонна.

Я открываю рот, но сразу же закрываю.

Ей нужно вернуться на сцену через пятьдесят секунд.

Я поправляю бахрому на ее юбке.

Мадонна обувает ботинки, наклоняется, и один из крючков на ее топе отлетает.

Вместо того чтобы пришивать крючок, я хватаю булавку и закалываю топ — так, чтобы она этого не заметила. — Черт бы тебя побрал, Кристофер! Не могу поверить, что ты такой растяпа! — продолжает кричать Мадонна.

И вот она снова на сцене, поет и танцует, словно ничего не произошло.

Я остаюсь в павильоне, чуть не плача. Я не могу больше так работать. Я изо всех сил стараюсь, но в ответ получаю только оскорбления. Я не могу этого выносить.

Я слышу аплодисменты, радостные крики и знаю, что она сейчас будет здесь, и начнутся новые крики и оскорбления. Мне хочется убежать из театра и никогда больше сюда не возвращаться.

Но потом я из костюмера становлюсь братом. Я понимаю, что не могу бросить сестру. Я думаю о толпах поклонников, о славе, о том давлении, какое она испытывает, тысячи людей собрались посмотреть на нее, в ее крови бушует адреналин, она одновременно думает о пятнадцати разных вещах. Пятнадцать песен, пятнадцать танцевальных номеров, тексты, движения, голос, прическа, макияж. И все это — плюс продажи билетов, зарплата команды, удовлетворение слушателей — целиком зависит от нее.

И в этот момент я понимаю, что Мадонна не лгала, когда говорила, что я ей нужен, потому что это действительно так. Я — единственный человек, на которого она может положиться, на котором можно, когда нагрузка становится невыносимой, отыграться. Только я это выдержу, потому что я ее брат и чувствую свою ответственность за нее.

Я собираюсь с силами и понимаю, что готов вынести все оскорбления и скандалы. Я не уйду, потому что сейчас, в разгар шоу, моя сестра наиболее уязвима. Я хочу быть рядом с ней, потому что она — моя сестра. Она ввела меня в свой безумный, прекрасный мир, и я ценю каждое мгновение, проведенное рядом с ней.

Впрочем, мое позитивное настроение мгновенно исчезает, когда со сцены приносится Мадонна, вопя на ходу, что у нее расстегнулся топ. Она срывает его, видит булавку, и начинается скандал.

Я слушаю поток оскорблений, и мне вспоминается, как в детстве отец скоблил нам языки мылом за единственное слово на букву «F». Сегодня он поостерегся бы подходить к Мадонне с мылом.

Я смеюсь над собой и продолжаю одевать Мадонну. Во время каждого шоу я стараюсь не обращать внимания на оскорбления, крики и вопли. Моя задача — подготовить костюм и быстро одеть сестру. Я сосредоточиваюсь на работе и игнорирую ее крики, если только они не касаются костюмов. Я научился молчать и не реагировать, что бы ни происходило в гримерке.