Дверь открылась. Передо мной стояла Мадонна Номер Четыре (номер один — болельщица, номер два — серьезная балерина, номер три — барабанщица-панк). Я с трудом узнал сестру. На ней был очень странный наряд: черный топик, короткая красная юбка в складку, черные колготки, башмаки, черные кожаные браслеты со стразами. В спутанных волосах торчали какие-то лоскуты.

В зубах Мадонна держала испачканную, губной помадой сигарету.

Прежде чем я успел воскликнуть: «Но, Мадонна, ты же никогда не курила!», она решительно объявила:

— Привет, Кристофер, жить здесь ты не сможешь.

Прямо и откровенно, без всяких экивоков.

Что ты хочешь сказать? Я все бросил в Детройте... Квартиру, работу, все... Ну и что... — пожала плечами Мадонна.

Увидев мое расстроенное лицо, сестра слегка смягчилась:

— Ну, можешь переночевать здесь на полу пару деньков, но это все.

Я был обескуражен.

Мадонна полезла в карман и достала таблетку.

— На, попробуй, тебе станет лучше.

Чувствуя себя настоящим провинциалом, я спросил, что это.

— Просто проглоти, — жестко сказала она.

Я взял у нее таблетку. Лишь потом я узнал, что это экстази, или МДМА, как их тогда называли.

Я обратил также внимание и на то, что в отличие от семейных праздников по крайней мере на этот раз она не стала язвить.

Следом за Мадонной я вошел в квартиру. Деревянные полы, причудливые карнизы — это была одна из тех довоенных квартир со множеством спален, которых так много в верхней части манхэттенского Вест-Сайда.

Мы вошли в открытую прихожую, которая вела в большую гостиную, заставленную сломанной мебелью. Справа находились кухня и еще одна комната, слева — тридцатифутовый коридор. Размеры квартиры меня поразили. Следуя за сестрой, я удивлялся, неужели здесь не найдется для меня места, но предусмотрительно молчал.

Спальня Мадонны оказалась третьей справа. Позже я узнал, что Мадонна только снимает комнату у неизвестного владельца, а квартира ей не принадлежит. В спальне вообще не было мебели — один лишь матрас, застеленный грязным голубым бельем. Матрас лежал на полу, прямо в центре комнаты. В одном углу я увидел раковину. С потолка свисала электрическая лампочка без абажура. Свет проникал в комнату через окно без занавесок. Из окна открывался безрадостный вид на кирпичную стену.

На полу валялись груды панковской одежды. Белые оштукатуренные стены потрескались. В комнате Мадонны не было никаких картин или украшений — только драный постер Сида Оишеза, приклеенный клейкой лентой.

Мадонна дала мне выгоревшее старое одеяло и подушку, отвела в гостиную и оставила в одиночестве. Я постелил одеяло на пол, но оно, к моему удивлению, куда-то поползло. Я поднял одеяло и понял, что слова сестры меня настолько обескуражили, что я не заметил, что компанию мне составляют примерно пять миллионов тараканов, кишащих на полу.

Впрочем, я настолько устал и отчаялся, что не обратил на них внимание. Я снова постелил одеяло и попытался заснуть. А тараканы тем временем штурмовали мое тело.

Если насекомые спать мне не мешали, то о людях, которые всю ночь приходили и уходили, я этого сказать не могу. Мадонна выглянула узнать, как у меня дела, и быстро исчезла. Что я тут делаю?

Я был шокирован и зол. Казалось, что сестра решила позаботиться обо мне и пригласила поселиться с ней на Манхэттене. Теперь же было ясно, что я ей совершенно не нужен. Мне было больно и обидно — добрая ведьма Глинда оказалась злой.

На следующее утро я постучал в дверь спальни Мадонны.

Через несколько минут она открыла. Глаза у нее были совершенно заспанные.

— Я не могу там ночевать из-за тараканов, Мадонна, — сказал я. — Ты должна мне помочь. Мне же некуда идти.

На секунду она задумалась, а потом взяла трубку телефона.

— Привет, Дженис! — сказала она. — Моему младшему брату Кристоферу негде остановиться. Может он пожить у тебя пару недель?

Я с замиранием сердца ждал ответа.

— Нет, здесь он остаться не может, — добавила сестра. — Я думала, что ему можно будет здесь поселиться, но об этом узнал парень, которому принадлежит квартира, и запретил кого-нибудь пускать.

Наконец-то я понял, почему Мадонна изменила свое решение.

И все же мне было довольно обидно, что она не удосужилась объяснить мне это сразу же. Я с облегчением понял, что она не собирается просто вышвыривать меня на улицу. А жить с Дженис Гэллоуэй, танцовщицей из Мичигана, которая училась в колледже вместе с Мадонной, оказалось очень весело. К тому же в ее двухкомнатной квартире на шестом этаже на углу Первой и Девятой совершенно не было тараканов.